Шрифт:
Интервал:
Закладка:
***
Родную мать Нины, запойную алкоголичку, лишили родительских прав. В ее грязной квартире постоянно находились какие-то пьяные мужики, и она даже не помнила, от кого случайно забеременела. Поначалу хотела сделать аборт, но кто-то намекнул ей, что скоро повысят детские пособия, и можно будет неплохо жить. Почти всю беременность она вела похожий образ жизни. Девочка родилась раньше срока, крохотная, синяя и еле живая. А маленькое личико было изуродовано заячьей губой.
Мать сразу почувствовала отвращение к ней, кормила еле как, от случая к случаю, могла избить, если кроха мешала ей спать. Девочка часами лежала в мокрых пеленках, могла долго кричать, но ни мать, ни ее прежние гости не обращали внимания. В конце концов, утомленная своим же криком, она засыпала. У Нины были все шансы очень быстро закончить свою короткую жизнь, если бы не соседка баба Вера, которая, когда мать была совсем в невменяемом состоянии, забирала малышку домой, подкармливала детскими смесями, пела колыбельные, гуляла с ней на улице. А когда Ниночке исполнилось два года, подарила плюшевого мишку, который стал девочке любимой игрушкой. С ним она спала, с ним играла, рассказывала ему что-то, уткнувшись в него плакала после криков и рукоприкладства матери. Через год бабушка умерла.
Став немного постарше, Нина начала сама выходить гулять во двор, но и там ее не любили. Дети сторонились неопрятной, грязной, уродливой девочки, обзывали, дразнили ее, тыкали в неё пальцем, ставили подножки. Нина падала, по привычке закрывала голову руками, как делала, когда её била мать, и лепетала сквозь слезы:
— Пожалуйста, не надо!
Чуть повзрослев, она уже не обращала на них внимания. Садилась где-нибудь в стороне, под кустом или на лавочке со своим мишкой и что-то ему рассказывала.
Однажды она заметила, как какая-то девочка нарвала цветов и подарила их своей маме. Та улыбалась, гладила и целовала свою дочку.
— Если я подарю маме цветы, она тоже, наверное, обрадуется, — подумала девочка, — ведь ей никто никогда не дарил.
Ниночка нарвала букет ромашек и скорее побежала домой обрадовать маму. Но мама была не в духе, мучавшись с похмелья, отхлестала дочь этими ромашками по лицу и отправила сдать бутылки.
Кто-то из соседей, увидев девочку с окровавленным лицом, вызвал милицию. И на этот раз Нину забрали.
Когда её увозили, она вела себя тихо и даже не плакала. А под курточкой, чтобы никто не видел, прижимала к себе своего плюшевого мишку.
***
Коля сразу взял Ниночку под свою опеку, недвусмысленно давая понять всем местным хулиганам, что не дай Бог кто-то хоть пальцем тронет девочку… Проводил с ней много времени, играл, читал сказки, пытался привлечь и Лену. Но Лена относилась к Ниночке с долей брезгливости. А он по-настоящему, искренне полюбил несчастного ребенка, часто видел в ней маленького себя, и по-своему пытался дать ей любовь, защиту и уверенность в завтрашнем дне.
Перед уходом из детдома в армию он подошел к своей подопечной.
— Я только отслужу и сразу заберу тебя отсюда. Ты главное верь мне, ладно? Обязательно заберу.
Девочка кивала сквозь слезы, обнимала и целовала Николая.
— А ты, Ленка, жди меня честно. Тебе квартиру сразу должны дать. Особо не гуляй, на работу устраивайся. Потом и мне квартиру дадут, обменяем две на одну побольше.
— Слушаюсь, мой командир, — улыбалась Лена.
***
После детдомовской закалки Николай не боялся армии, тем более что теперь служили всего год. Попав в спецназ, он с головой окунулся в физподготовку и обучение специальным дисциплинам. Благодаря недюжинному упорству, физической силе и умению выживать в одиночку, которому научился в детдоме, он быстро заработал авторитет как у одногодков, так и у стариков. Мог спарринговать одновременно против двух, а то и трех человек. Однако не все было гладко. Как-то после отбоя он резко осадил сержанта, одного из «стариков», который слишком рьяно измывался над каким-то салагой. Завязалась драка, «старика» поддержали двое друзей, но Николаю удалось нокаутировать группу поддержки. Сержант сбежал сам. На следующее утро был запланирован выезд на стрельбище с метанием гранат, и ротный, зыркнув на него и побитых «стариков», пообещал, что по возвращению в часть никому мало не покажется. А за избиение старших по званию вообще полагается дисбат.
Во время метания гранаты Колин сосед неуклюже поскользнулся и граната полетела не в цель, а упала под ноги бойцам. Через секунду Коля накрыл ее своим телом. На счастье, у гранаты оказался неисправен запал, и она не взорвалась.
— Вся жизнь в секунду перед глазами промелькнула, — рассказывал потом Коля ребятам. Минута вечностью показалась, пока выяснилось, что она неисправна.
А на совещании у командира части обсуждали недавние события.
— Это возмутительный поступок, — докладывал командир роты. Избить старших по званию. А на войне если ему приказ не понравится, он что, вообще убьет командира? Я лично собираюсь дать делу официальный ход.
— Ну ты словами громкими не кидайся, — отвечал командир части. Что дедовщина у тебя в роте, так-то немалая доля и твоей вины. А в курсе ты, что на стрельбище произошло?
— Никак нет, я же ваше специальное поручение выполнял.
— А то, что твоего рядового впору к награде представлять. Он подвиг совершил, можно сказать, собой товарищей от смерти закрыл.
— Ааа, да, мне докладывали. Но граната же не взорвалась.
— Докладывали ему. Сколько у тебя гранат не разрывается? Одна за пару лет? Смог бы ты вот лично прыгнуть на гранату, которая может быть, один шанс на миллион, не разорвется? А? А он смог. Поэтому кончай тут словоблудием заниматься. Сам проведи работу с дембелями, пусть забирают нахрен свои писульки. А Прохорову внеочередное звание и поощрение в приказе. У таких людей свои представления о доброте и справедливости и свои принципы, далеко не самые хреновые кстати. Сумеешь найти отклик в его душе, завоевать доверие, он наизнанку вывернется чтобы твой приказ выполнить, жизни не пожалеет.
— Так у меня не он же один, вон их сколько…
— Мудаком не надо быть, простое человеческое участие почаще проявлять, и люди к тебе потянутся. Выполняйте приказ.
— Есть.
Служба подходила к концу. Николай уже предчувствовал скорую демобилизацию. Тревожили его две вещи.
