– Да, но мы-то знаем…

– Если полагаться только на пресловутый случай, далеко не уедешь. И мы бы, замечу, не были вместе.

– В последний раз у нас ничего не вышло!

– А два предыдущих раза не считаются?

На это возразить трудно. От «неожиданных» встреч в холле уже родились двое младенцев.

– Тут шансов еще больше. Мой пациент разговаривал с ней на вокзале. Эта девушка действительно его зацепила.

– Он просил у тебя ее координаты?

– Да, но я сразу прикрылась щитом профессиональной тайны. Он видел, как она от нас выходила. Разве это не знак?

– Случайность. Настоящая случайность! Она попала к моему однокурснику в отделении скорой помощи, и тот позвонил мне, просил ее принять без очереди.

– Ну вот, ты сам признаёшь, что случайность может быть счастливой!

– Он уже влюблен?

– Да, то есть нет.

– Да или нет?

– Да и нет.

– Дорогая, ты меня совсем запутала.

– Тогда ответ «да», но он об этом еще не знает.

– А ты уже в курсе?

Она сделала жест тренера, запрашивающего тайм-аут, встала, открыла кран и сбрызнула лицо холодной водой, потом сорвала с холодильника картонный календарь и принялась обмахиваться. Сперва закатила глаза, затем откинула голову, подставляя шею потоку воздуха.

– Не знаю, это эрос или филия[3], но чем-то таким от него определенно веет, когда он о ней говорит.

– Я волнуюсь.

– Шучу, Дени. Мне об этом ничего не известно. Встреча его взбудоражила, а я уже неплохо его знаю, он славный парень. И разве ты не говорил, что она живет одна? Может, она от этого страдает? Девушка заслуживает счастья, так почему слегка не помочь судьбе?

– При условии, что мы больше не будем их обсуждать. Чтобы это не мешало нашей работе. Больше ни слова. Согласна?

– Ты же помнишь, мы и раньше неукоснительно соблюдали это правило. Нам есть кого обсудить, у нас полно не знакомых друг с другом пациентов.

Прилив жара миновал. Диана присаживается за стол, пьет кофе и довольно улыбается, как маленькая девочка, которая получила что хотела. Набирает в телефоне сообщение своему пациенту. Я знаю, она держит кулачки, чтобы он смог прийти в нужный момент.

Я так ее люблю.

Глава 12

Магия яблочных пончиков

После разговора с Капуциной не могу сосредоточиться на работе. Парни подкалывают: «Что, влюбился? Как ее зовут?» Знали бы они, что меня тревожит… Я бы предпочел влюбиться. Вежливо улыбаюсь – пусть болтают. А сам думаю, как быть. Я обещал, что постараюсь переубедить Адели, хотя понимаю, что дело безнадежное. Я слишком хорошо знаю их обеих. Их характеры, нужды, болевые точки. Всю неделю я работаю в первую смену, поэтому позвал племянницу прогуляться по виноградникам сегодня после обеда, завлекая домашней выпечкой. «Дяде-пирожку» хорошо известно, чтó сестры любят с детства. Адели обожает яблочные пончики. У меня погреб забит фруктами. На полках запасы на зиму – яблоки уложены попросторнее, чтобы не сгнили. Пожилая соседка отдает мне половину урожая за то, что я ей немного помогаю в саду. Этот сорт идеально подходит для пончиков. Яблоки не разваливаются при готовке, а остаются хрустящими внутри нежного теста. Я мог бы стать великим кондитером, если б сумел выдержать дисциплину профессиональной кухни. Теперь наверстываю на своей собственной. В конце концов, удовольствия получаю не меньше. Я всегда задерживаюсь у витрины шикарных кондитерских в Оберне, чтобы почерпнуть новые идеи, хотя кроме племянниц угощать мне особо некого.

Коробочка с пончиками ждет на тумбочке в прихожей, я обуваюсь и выхожу. Мы встречаемся на пригорке, у ворот деревенского кладбища. Очаровательное место. Длинная аллея, ведущая к кладбищу, придает ему торжественности. Что должно меня подготовить к разговору, обреченному на провал.

Адели приезжает на велосипеде, запыхавшаяся, взмокшая, с сияющей улыбкой. На вопрос, откуда она прикатила с таким энтузиазмом, отвечает:

– Из дома. Приехала погостить у Капуцины пару дней, потом мы с парнем уезжаем.

– Присядем куда-нибудь перекусить яблочными пончиками?

– Ты всегда знаешь, чем меня пронять! Давай сначала пройдемся, ладно?

Она часто заставляет меня шевелить ногами, а также извилинами, чтобы, как она говорит, я не потерял форму и свежесть восприятия.

Адели превратилась в молодую девушку, расцветающую с каждым днем. Высокая, голубоглазая, с короткими вьющимися, всегда растрепанными волосами. Носит широкие брюки с разноцветными свитерами. Совсем непохожа на сестру, производит впечатление веселой и беспечной. Она может показаться легкомысленной, но на самом деле очень мудрая. Ни из чего не делает трагедии, как будто для нее вся боль и тяжесть мира сосредоточились в единственном событии – аварии, унесшей жизнь родителей, когда ей было всего семь лет. С тех пор она пытается спасти все, что может. Людей, животных, растения. Все живое ей небезразлично. Все, что ему угрожает, приводит ее в ужас. Она стала вегетарианкой, сторонницей осознанного потребления и активисткой. Ее глубоко возмущает несправедливость и то, куда катится мир. Она всегда была бунтаркой. Острая на язык, напористая, она знает, чего хочет и, главное, чего не хочет. И переубедить ее очень трудно. Я готов потерпеть поражение, но должен попытаться ее образумить. Я обещал.

Она объявляет, что у нее с собой карта, изданная Государственным институтом картографии, по ней проложен пеший маршрут вокруг деревни и нам предстоит пройти 4,6 километра.

– Представь, что это расстояние соответствует истории нашей планеты от ее возникновения в Солнечной системе до сегодняшнего дня, каждый метр как миллион лет.

– И что?

– Это ведь поразительно! Сейчас я тебе расскажу об основных этапах этого чуда на временнóй шкале.

Мы бодро шагаем. Чтобы потренировать мое сердце, уточняет она. Я думаю, как начать разговор, чтобы ее не задеть. Через 600 метров она сообщает, что появились прокариоты. Я начинаю высматривать их в кустах. Она смеется и говорит, что это клетки без ядра. В ответ я заявляю, что кое о чем имею понятие, подписан на журнал «Наука и будущее» и сидел за партой еще до того, как она сама стала клеткой.

– Так ты бросаешь медицину? Жаль. Сколько вас, студентов, сдали сессию с первого раза?

– Мог бы подождать, пока я набью рот пончиками, тогда бы и спросил!

– Почему ты хочешь уйти из университета?

– Я нужна на других фронтах.

– На каких?

– Мы с Самюэлем вступаем в группу молодежи, которая устраивает акции в защиту климата.

– Адели, ты уверена, что это хорошая идея?

– Уверена. Планета гибнет, и нужны люди, которые будут ее защищать.

– Люди тоже гибнут, и нужны врачи, чтобы их спасать.

– Я не хочу выпадать из жизни на десять лет. Я хочу прямо сейчас заниматься тем, что для меня важно. И потом, дядя, это не выбор, а стремление жить.

– Скажи хотя бы, что вы не собираетесь прибегать к насилию или нарушать закон.

– Я против насилия, ты же знаешь. Что касается закона, ничего обещать не могу. Иногда неповиновение – единственно возможная форма сопротивления.

Она останавливается, чтобы сообщить мне, что мы прошли 2,6 километра и что на Земле уже появились эукариоты. Я спрашиваю, не о клетках ли с ядром идет речь. Она улыбается, пожимает плечами и идет дальше не оборачиваясь. Я усаживаюсь на камень у дороги и протягиваю ей пончик.

– А твой парень – это серьезно?

– Дядя! Мне восемнадцать. Я уже большая девочка.

– И что, уже и спросить нельзя, что он за человек!

– Мы отлично подходим друг другу, и он так же предан делу.

Она берет пончик и вгрызается в него так, будто хочет загрызть насмерть. Я чувствую, что она нервничает и одновременно полна решимости. Ясно, что этот разговор ее раздражает. Мне бы на ее месте тоже не понравились нотации старого неудачника, что она должна делать и что не должна. Старого бездетного неудачника, у которого нет никакого права на отцовский тон, так мало ей знакомый.

– На что ты будешь жить?

– На деньги из банка. У нас их достаточно, чтобы потратить на что-то полезное. Найду подработку, если потребуется. Знаешь, мы с моим парнем сторонники минимализма и хотим жить проще.

– Ты же понимаешь, почему Капуцина расстроена?

– Расстроена, потому что я не пошла