криолитовый кол и двинулся на детей, грозно расставив руки. — А ну пошли на хрен отсюда! Убирайтесь! И чтобы я вас здесь больше не видел!

Очередное тактическое отступление и звонкие крики.

— А-а-а!!! Маньяк! Маньяк!

— Бежим! Скорее!

— Он выпьет наши мозги! Он выпьет наши мозги!

— Что?!

— Нет! Нет! Не смотрите ему в глаза! Его взгляд смертелен!

— О-о-о, черт! Народ, он только что посмотрел на меня! Гундахар посмотрел на меня! А-а-а… я обращаюсь в каме-е-е-нь…

— Дастин, нет! Только не это!

Один из мальчиков бросился другу на помощь.

­— Роб, где ты? Я тебя не вижу… — стонал первый. — Кругом холод… и тьма…

— Я здесь, дружище! Я рядом! Вот, возьми мою руку!

— Я не чувствую ног…

— Пожалуйста, только не умирай! Я тебя спасу! Обещаю, я обязательно вытащу нас отсюда!

— Боюсь, уже слишком поздно… брат… — лежа на земле, Дастин комично корчился и закатывал глаза, симулируя предсмертную агонию. — Роб… скажи моей матери… скажи…

— Скажу.

Ребенок издал «последний» вздох и затих.

— Нет! Я не позволю тебе умереть! Ты будешь жить! Внимание! Активирую «Воскрешение»! И десять… девять… восемь… семь…

— Роб, нельзя! У нас нет на это времени! — прокричала девочка сбоку. — Надо уходить! Иначе он выпьет наши мозги!

— Маньяк! Маньяк!

— Да что вы, черт подери, такое несете?! — продолжал недоумевать генерал.

В отличие от землян, дети Зунгуфа росли в чудовищных спартанских условиях. И чуть ли не с грудным молоком матери впитывали в себя такие понятия, как дисциплина, покорность и бесконечная борьба за выживание, где холод и голод были верными спутниками каждого игва. Как и поджидающая на каждом углу смертельная опасность. А потому подобное поведение было для Гундахара нонсенсом. Чем-то невообразимым и запредельно тупым. Ведь даже маленькие звери, завидев хищника, стараются быстрее убежать или хотя бы спрятаться. В то время как эти бесноватые «личинки»…

— Эй ты, умертвие! Только тронь моих друзей, и я уничтожу тебя как жалкого вампира! — Роб встал в полный рост и вытащил из-за пазухи палку. — Видал? У меня для тебя припасено секретное оружие! Осиновый кол и чесночная граната! Ты у меня не спрячешься! Понял?

— Надо же. Огурцы восстали, дабы отодрать садовника, — усмехнулся Эстир, добривая остатки щетины. — Неожиданная импровизация.

— Чего? — не понял я.

— Греческая поговорка.

— Серьезно? Есть такая?

— Угу. Правда, у неё значение немного другое. Но мне нравится сама формулировка.

— Хм. Мне тоже. Надо бы запомнить.

— Обращайтесь, господин Эо.

Тем временем, оставшиеся дети скооперировались вокруг отважного мальчика и перешли в контрнаступление.

— Давай! — Роб шагнул в сторону генерала, размахивая палкой. — Подходи! Сейчас я сам тебе кишки наружу выпущу! А затем воткну осиновый кол прямо в сердце! Ты больше никогда не сможешь высасывать чужие мозги, маньяк!

— Уму непостижимо… И как вы выжили? — задумчиво прогудел Гундахар. — Раньше я думал, что это мне везет на всесторонне недоразвитых имбецилов… А оказывается, что это отличительная особенность всей вашей расы. Что ж, ладно. Раз не хотите по-хорошему, будет по-плохому…

Генерал развернулся и двинулся в нашу сторону.

— Так. Мне это не нравится, — напрягся Эстир.

— Как и мне.

Тридцать метров. Двадцать. Десять.

— Это что? — не сбавляя ход, игв ткнул ладонью в мертвого ассасина.

— Не понял? Ты о чем?

— Чей труп, спрашиваю?

— А-а-а, это, — улыбнулся шаман. — Это очередной шпион Небесного Доминиона. Хотел обнулить господина Эо, однако волею судьбы был раскрыт и позорно окочурился. Где-то с минуту назад.

— Сгодится.

Гундахар схватил дохлого эльфа за ноги и, стащив его со стула, поволок обратно к дороге. Навстречу своим маленьким мучителям и собравшейся вокруг толпе зевак.

— Не понял. Он что удумал? — спросил Глас.

— Точно не знаю. Но интуиция подсказывает, что ничего хорошего.

— Эй дети! Как вам такое?

Продолжая удерживать ассасина за ноги, генерал широко замахнулся вражеским трупом, а затем резко приложил его об асфальт. Да так сильно, что кровь и мозги брызнули в разные стороны, словно от взрыва.

Наверное, он полагал, что от подобного зрелища мелкие проказники в ужасе разбегутся и больше никогда не станут его преследовать, однако вопреки ожиданиям на улице воцарилось гробовое молчание.

Поголовно все дети замерли в шоке, не в силах даже пошевелиться. Для многих из них это был первый раз в жизни, когда они увидели труп. Как и взвивающиеся высоко в небо потоки кровищи.

— Проклятье… Ну и чего же вы стоите, тупицы?! Брысь отсюда!

— Дядя Гундахар… вы чего? С ума сошли?

— У-у-х, гады!

Вконец утратив самообладание, генерал бросился на детей, яростно размахивая останками эльфа, и уже практически влетел в их тощие ряды, как неожиданно об кого-то споткнулся и грохнулся наземь.

— Ай, черт…

Рыцарь смерти встал на ноги и сердито откинул полу плаща, обнаружив под собой плачущую Тэю. Ту самую девчонку, что незаметно прокралась вчера мимо кольца охранения и следовала за ним вплоть до зиккурата. И, как и вчера, вновь содрала до кости обе коленки. По его вине.

— Опять ты!

— Простите… Я не хотела…

— У-у-у… как же ты меня достала…

— Я не специально… Честно…

— Ха! Глядите! — проорал самый старший из детей. Рыжеволосый прыщавый мальчишка лет тринадцати. — Гундахар толкнул бомжиху! Гундахар толкнул бомжиху! Фу-у-у! Вонючка! Вонючка!

— Вонючка! — подхватили остальные. — Фу-у-у!

— А ну молчать! Эй ты! — генерал указал на пацана. — Какого хрена ты называешь её бомжихой?

— А кто она? — несколько надменно усмехнулся тот. — Бомжиха и есть! Два года ошивалась в «гнилых трущобах», спала в канализации и жрала мусор из помойки. Пока Король Пара не открыл порталы.

­— А ты, значит, мусор не жрал?

— Я — нет. Потому что в отличие от неё у меня вообще-то родители есть, — гордо заявил тот. — Причем богатые. Они меня кормят. И обязаны всем обеспечивать ровно до тех пор, пока я не достигну совершеннолетия. Ясно?

— Что ж… — усмехнулся игв. — Пожалуй, ты правильно сделал, что не питался помоями. Иначе бы стал каннибалом.

На последней фразе рыцарь смерти сорвался с места и резко ухватил подростка за шиворот.

— А-а-а! На помощь! Помогите! — испуганно заверещал