виднелись и тут, и там. Грузовики были раскурочены так, что никакой ремонт уже не поможет. Коробки с медикаментами разлетелись вокруг. Машины горели, чадя вонючим сизо-черным дымом. Горели и некоторые тела. Ни одного живого, пусть раненного. Вокруг лишь трупы.

Мы же в тылу! Не очень глубоком, но до опасной зоны было прилично, и диверсантов здесь никто не ждал. Иначе у каравана было бы более солидное сопровождение.

И главное, целью врага не было банальное разграбление, все равно на БРМ* «Койотах» много не увезешь, они целенаправленно напали из засады, чтобы уничтожить груз и как можно больше живой силы противника… солдат и медиков… возможно, я даже знал кого-то из погибших.

*БРМ — боевая разведывательная машина.

Габуния что-то мрачно пробормотал по-грузински. Ругался.

— Вижу цели! — оскалился Степанов. — Командир?

— Огонь на поражение!

Далеко «Койоты» уйти не успели. Первого мы снесли за два километра. Он даже дернуться не успел, ракета не оставила ни малейшего шанса. Остальные машины попытались уйти на скорости. Бронелисты и кевларовые сиденья не спасли бы тех, кто сидел внутри, и они это понимали.

Снайперские башни на машинах повернулись в нашу стороны, но стрелять даже не пытались — бесполезно. Вооружение на «Койотах» против танка было недостаточным, броня тоже. Для простого конвоя этого хватило за глаза, но не для нас. Зато скорость они могли развить приличную и попытались на этом сыграть. Семьдесят километров в час по пересеченной местности против наших пятидесяти было преимуществом. Им не повезло лишь в том, что их диверсионная операция совершенно не учитывала наше случайное присутствие.

Вторую машину мы подбили на середине желто-синего поля. Снаряд прилетел прямо в слабозащищенный зад, пробил тонкую броню и взорвался внутри. Я даже представлять не хотел, что он сделал с экипажем. Много раз видел подобное — обратно блоковцев* уже не собрать.

*Союзный блок, созданный Северной Америкой и Объединенной Европой.

Ну а последнего мы успели достать перед самым лесом. Еще бы минута, и ищи-свищи его среди деревьев. Мобильный диверсант почти добрался до укрытия. Но Степанов — стрелок от бога, успел чуточку раньше.

И теперь я оглядывал поле боя, три дымящихся «Койота», развороченные грузовики, погибших людей, и лихорадочно думал, ничего ли я не упустил? Поэтому и приказал проверить рощицу — не зря же диверсанты так к ней стремились.

Пока Габуния аккуратно двигал танк по полю, не забывая поглядывать на сканирующие местность приборы, я быстро напечатал короткий доклад и отправил его шифро-пакетом в штаб полка. У кого-то сегодня полетят погоны с плеч. Прошляпить диверсантов — это же надо умудриться! При всех современных возможностях — история почти невероятная.

— Поле не заминировано? — уточнил я у механика-водителя.

— Тут все чысто, камандыр! — Габуния вывел показания сканеров почвы на экран. — А вот лес просвэтыть не могу.

Он резко остановил машину метрах в пятистах от первых деревьев, и вопросительно взглянул на меня.

Мое тело было удобно зафиксировано ремнями в командирском кресле, поэтому я даже не дернулся от столь стремительного торможения, продолжая изучать тактический дисплей, куда один за другим выводил все доступные данные: общую карту местности, последние снятые дронами виды сверху, анализ на посторонние шумы и прочее.

Вроде, все было тихо. Лесок, как лесок. Хвоя, зелень, птички поют. Ничего особенного на первый взгляд, да и на второй тоже. Но вот не нравился он мне, и все тут.

— Малый ход вперед!

Тяжелые траки двинули машину в подлесок, сминая на своем пути кустарники и мелкие деревца. Более крупные мы старательно объезжали, танк и так был слегка поврежден, не хватало еще застрять в этом чертовом лесу.

Наш танк был далеко не новый — модель десятилетней давности, потрепанный в боях, но надежный, как старые швейцарские часы. Конечно, предложи кто новинку, вместо нашего Т-150, я бы согласился — все же технологии за годы сильно скакнули вперед, но никто не предлагал, и мы воевали на том, что есть.

Мы постепенно углублялись в чащобу, оставляя за собой широкую просеку, но ничего необычного я не видел. Обзорные дисплеи не фиксировали подозрительного.

Дьявол! Неужели, предчувствие меня обмануло? Какой солдат не верит в приметы? У каждого свои заморочки, и я прекрасно это понимал. За годы, что длился конфликт, я привык доверять своей интуиции.

— Товарыщ, капытан! Птыцы! — внезапно встревожился Габуния.

Я сначала и не понял, что он имеет в виду, но потом сообразил, что чуть западнее нашей позиции в небе кружила стая птиц.

Кто-то их спугнул и заставил подняться в воздух? Требовалось это проверить.

— Сорок пять градусов на запад, скорость пять. Степанов, за пулемет!

— Слушаюсь! — Степанов щелкнул тумблером, и положил руки на выехавшие перед ним джойстики управления огнем.

Габуния, тем временем, повернул налево и поехал в указанном направлении.

Наши будут здесь не раньше, чем через полчаса — быстрее им не добраться. Если бы мы не двигались на ремонтную базу и случайно не услышали бы зов о помощи, то о нападении на караван стало бы известно лишь часа через два, когда грузовики не прибыли бы к месту назначения.

Эх, будь мы хотя бы на пару километров ближе, и многие остались бы в живых.

Мы продвигались так осторожно, как только было возможно, и все равно чуть было не завалились боком в скрытый от случайного взора овраг, совершенно незаметный со стороны. Габуния едва успел остановить тяжелую машину и лишь потом негромко выругался по-грузински.

Я приказал ехать вдоль оврага, вскоре он закончился, и танк оказался примерно в полукилометре от того места, до которого мы стремились добраться. Лес густел, и продираться дальше было неразумно — слишком шумно, да и рано или поздно либо застрянешь, либо придется разворачиваться.

— Выпускай дрона, поглядим на лес сверху! — приказал я Степанову. Тот понятливо кивнул и вывел на монитор систему управление дроном.

Но ничего у нас не вышло. С радиоэфиром творилось нечто