на выставках «Голубой розы» и журнала «Золотое руно» не прошли не замеченными критикой. Эти первые отзывы в большинстве своём носили отрицательный характер, но очень скоро, особенно со времени поездок Сарьяна на Восток, отношение к художнику изменилось. Александр Бенуа писал о Сарьяне: «Нас, художников, радуют эти самоцветные блёстки, эти сказочные скользящие намёки. Эти обрывки чарующих тем; они бесконечно дороже нам, нежели определившаяся схоластика и нудная надуманность»[20]. Спустя несколько месяцев в рецензии о выставке «Мира искусства» тот же Бенуа пишет: «Сарьян пугает среднюю публику своими недоговариваниями, что сейчас же принимается за ломание и шарлатанство. На самом же деле эти недоговаривания просто признаки некоторой незрелости молодого художника и известной, присущей нашему времени распущенности. Но в Сарьяне таится большой и чудесный художник. О, если бы этот кавказец, в котором так ярко живёт красочность Востока, если бы он сумел сковать своё творчество, довести до зрелости свои вымыслы и образы. Все данные у него налицо. Он обладает большой чуткостью к краскам, которые у него особенно приятны, смелы, изысканны по природе и в то же время пленительно дики. У него и рисунок свой, странный, угловатый, но таящий в себе подлинную силу, настоящий стиль (не стилизованность). Как бы хотелось, чтобы эти данные сложились в одно целое и чтобы мы увидели когда-нибудь “картины” Сарьяна или ещё лучше — расписанные им стены. Такие же яркие и весёлые, такие же благородно спокойные по общему эффекту, как персидские ковры»[21]

День. Старый Тифлис. (Хлебная площадь). / Day. Old Tiflis (Grain size).1917 г

Мы не будем приводить все отдельные и большей частью краткие высказывания о работах Сарьяна, написанные в общих рецензиях о выставках. Отметим, что примерно с 1910 - 1911 годов подавляющее большинство рецензий носит положительный характер. Почти все высказывающиеся о Сарьяне отмечают оригинальность, своеобразие его искусства, новизну его подхода к изображению Востока. Среди всего написанного о Сарьяне в те годы заслуживает внимания большая статья М. Волошина, помещённая в журнале «Аполлон», в которой наряду с характеристикой творчества художника помещена краткая биография и приведён список его работ[22]. Несмотря на отдельные эстетские высказывания, а иногда наивные экскурсы автора в лингвистику, ряд основных положений об искусстве Сарьяна правилен, и они подчас почти целиком повторялись позднее многими, писавшими о Сарьяне уже в советские годы. Волошин справедливо отмечает, что хотя искусство Сарьяна отражает Восток, но он не ориенталист, его привлекают не этнографические подробности Востока, нет в его работах «литературы», хотя он передаёт обыденные, интимные черты жизни: «... гроздь бананов в лавке уличного фруктовщика, синяя от зноя морда буйвола, пыльно-рыжие короткие туловища и оскаленные зубы константинопольских собак для него милее и прекраснее, чем отсветы роскоши восточных дворцов. Идя на Восток, как на потерянную родину, любя её житейские и обыденные черты, Сарьян удачно миновал ориентализм. И ему не понадобилось никакой couleurlocale, чтобы стать убедительным. В своём романтизме он остаётся человеком Востока. Европеец не стал бы так изображать экзотических зверей — газелей, пантер, не так бы увидел фигуры женщин, закутанных в покрывала, не так бы подошёл к их портретам, как подходит Сарьян».

Было бы, конечно, очень странно, если бы наряду с положительными отзывами не нашлось бы хулителей искусства художника, который в своих исканиях избрал не проторенную дорогу, а пошёл по новому пути. Особенно ополчился против художника критик реакционной газеты «Новое время» Н. Кравченко, разразившийся сплошной бранью по его адресу, подтвердив, и притом не в первый раз, данное ему прозвище критика «с обратным чутьём».

Зарубежным поездкам Сарьяна был положен конец начавшейся в 1914 году первой мировой войной. Остались неосуществлёнными планы художника, мечтавшего совершить путешествия в Индию и на Дальний Восток. В эти годы Сарьян много времени уделяет общественной деятельности. Война, вначале сулившая населению Турецкой Армении надежду на освобождение и объединение с закавказскими армянами, вскоре стала для него жестокой трагедией. Значительная часть турецких армян погибла, остальная эмигрировала.

Сарьян принял деятельное участие в Московском комитете помощи армянам. Летом 1915 года художник уезжает в Закавказье, решив оставить Москву на два года. Вместе с находившимся в Тифлисе художником В. Суреньяном Сарьян едет в Эчмиадзин, с тем, чтобы потом продолжить путешествие в районы Турецкой Армении, куда во время первой мировой войны были введены русские войска. В Эчмиадзине находилась значительная часть беженцев из Ванского (Турецкая Армения) района. Перед художниками предстала потрясающая картина гибели бесприютных людей от истощения, тифа, дизентерии и других свирепствовавших болезней. Не было самых элементарных условий для размещения беженцев, им не оказывалось почти никакой помощи. «Пробыв в этом аду около месяца, — пишет Сарьян, — я занемог и принуждён был вернуться в Тифлис». Сюда, в Тифлис, в эти военные годы кроме постоянно проживавших там армянских художников съехались художники из Турции, Западной Европы, Москвы, Петрограда и некоторых других городов России. Возникла мысль организовать Общество армянских художников как с целью объединения, так и для устройства выставок. Инициатором и одним из деятельных членов Общества был художник Ф. Терлемезян, эмигрировавший в начале войны из Вана. Самое активное участие в организации Общества приняли художники Е. Татевосян, В. Суреньян, а также Сарьян. Идея организации Общества встретила сочувствие и со стороны видных армянских писателей — О. Туманяна, А. Ширванзаде и других. На выставках Общества участвовали и некоторые художники, армяне, проживающие вне Тифлиса и за рубежом. За своё короткое существование Обществу удалось организовать несколько выставок и одну из них, по установлении в Армении Советской власти, в Ереване. В дальнейшем, в связи с перемещением центра художественной жизни в Ереван, существование Общества в Тифлисе утратило свой смысл и было ликвидировано.

События, связанные с войной, отвлекают Сарьяна от творческой деятельности. Из немногих работ художника, написанных в эти годы, следует отметить картину «День. Старый Тифлис» (1917) и несколько натюрмортов, не вносящих нового в уже сложившиеся приёмы.

В эти годы происходят изменения и в личной жизни Сарьяна. В Тифлисе он знакомится с Лусик Агаян, дочерью известного писателя Газароса Агаяна, и вскоре женится на ней.

Война, а затем политические события задерживают Сарьяна в Тифлисе. Так как на продажу картин нельзя было рассчитывать, художник был вынужден заняться педагогической работой — преподавать рисование в частной гимназии Левандовской. В Тифлисе он встречает и Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Весной 1918 года художнику с большими трудностями и опасностями удаётся пробраться в Нахичевань, где находилась в это время его семья.