— Сваливаем, — прошептала я, — крики в гараже слышно. Соседи наверняка полицию вызвали.

— У нас времени куча, — сказал Брэд, — а ее с собой возьмем.

— Чего-о?

— Она моя.

— Ты чего, совсем башкой поехал?

Может, оттого, что я сказала это слишком громко, но девушка внезапно открыла глаза. Брэд снял с нее наушники.

— Привет, Эми, — прошептал он мягким, незнакомым голосом.

— Брэд? — Удивленно распахнув глаза, девушка будто машинально отодвинулась назад, подальше от Брэда.

— Тсс, — сказал он, — я пришел тебя спасти. Там, внизу, банда — твои родители и Сэм с ними. Захвати какую-нибудь одежду, и пойдем со мной. Там, за окном, лестница.

Однако тут эта девушка, Эми, заметила меня.

— Ты чего творишь, Брэд?

— Я тебя спасаю, — повторил он шепотом, — а остальные в гостиной.

Эми заморгала. Переварила услышанное. Быстро переварила — эту науку мы все усвоили.

— Я Сэма не брошу, — громко заявила она, — не знаю, что происходит, но либо помоги мне, либо вали отсюда. — Она повернулась ко мне. — А ты кто такая?

— Делай, как он сказал. — Я показала ей пистолет.

Не знаю, правильно я поступила или нет, Брэд про похищение ничего не говорил, но едва она попыталась встать, как Брэд ухватил ее за волосы, оттянул голову назад и прижал к ее носу и рту тряпку. Девушка дернулась, ее тело обмякло. Хлороформ — надо же, а я думала, он у нас кончился.

— Помоги дотащить, — бросил он мне и сунул тряпку в карман.

— Да чего ты с ней делать-то будешь?

— Женюсь и детей заведу.

А я-то, ясен пень, решила, что он стебется.

— Шевелись! — скомандовал он, подхватив девушку под руки, и выжидающе посмотрел на меня.

Я не сдвинулась с места. Не знала, смогу ли. Я посмотрела на плакат у нее над кроватью. Я слушаю эту же группу.

— Это приказ, — добавил Брэд, — так что решай.

Решай. Я, естественно, знала, что это значит. Решай, хочешь ли остаться вместе с единственной у тебя семьей. Под единственной у тебя защитой. Решай прямо сейчас.

Я пошевелилась. Наклонилась вперед. Ухватила девушку за ноги.

Вдалеке еще ревели мотоциклы, когда в гараж, пошатываясь, вошла Хейди, закутанная в мое пальто. Она взяла с верстака нож и разрезала веревки. Я обнял ее. Дрожа и трясясь, она уткнулась мне в шею и выкрикивала что-то, словно ей не хватило времени выплакаться и рыдания душили ее.

— Он забрал ее! — всхлипывала она, а слезы согревали мою футболку. — Он забрал Эми.

— Он?

— Это Брэд.

— Брэд?

— Лица его я не видела, но это Брэд Лоув.

— Ты уверена?

— На нем единственном был капюшон, и он единственный ничего не сказал. Но командовал он, и это он пошел к Эми. И когда девушка и парень вошли в гостиную, кто-то сказал им, что это Брэд приказал.

— Что именно Брэд приказал?

Хейди не ответила.

Я обнял Хейди, а знать мне и не надо было. Не сейчас. Смуглая девушка знала, что нашу дочь зовут Эми, что она — ее ровесница. Брэд — лидер банды, это верно. И что он прячет свое лицо от тех, кто может узнать его, тоже логично. Как и то, что у него не хватило мозгов остаться неузнанным, — это очень похоже на Брэда Лоува. Испорченный. Но влюбленный. А это, по крайней мере, давало нам надежду.

— Девять минут до вертолета! — крикнул лейтенант.

Флаги на флагштоках затрепетали, поднялся ветер.

Колин махнул рукой, какой-то мужчина скрылся в квартире в пентхаусе и вернулся с ведерком, из которого торчала бутылка шампанского.

— Попрощаемся, как велят правила хорошего тона, — улыбнулся Колин. — В эпоху декаданса говорили, что после нас хоть потоп, но в нашем случае, когда потоп уже начался, полагается откупоривать старые вина и пить их, главное — чтобы у тебя был рот и горло, в которое эти вина можно влить. Потому что скоро эту глотку перережут.

— Ну что ж, — я взял у мужчины с ведерком узкий бокал, — лично у меня, Колин, оптимизма больше.

— Ты всегда таким был, Уилл. После случившегося мне остается лишь удивляться, что ты не утратил веру в человека. Мне бы хоть каплю твоей наивности и твоей сердечности. Они хотя бы согревают. Но у меня вместо этого холодный, рациональный мозг. Это все равно что жить зимой в каменной крепости.

— Вроде твоей тюрьмы на Крысином острове.

— Да, — согласился Колин, — кстати, мне тут объяснили, откуда там так много крыс. В девятнадцатом веке, до того как на острове построили тюрьму, там была больница, куда отправляли больных тифом, чтобы те не заражали жителей города. Они знали, что умрут и что на материке никто, даже родственник, не притронется к трупу тифозного больного. И крысы тоже об этом знали, с наступлением темноты они начинали подскуливать — ждали, когда откроется черный ход больницы и оттуда выбросят свеженький труп. Когда на острове кто-то умирал, тело сжирали еще до восхода солнца, и такой уклад всех устраивал.

— И ты в это веришь? Или ты и впрямь думаешь, что крысы туда сбежали от тифа, как ты сам?

Колин кивнул.

— Для крыс человеческий тиф не заразен, Уилл, а вот наш страх перекидывается и на них. А напуганные крысы агрессивны, поэтому мы начинаем их убивать. Нас не вирус сломит, Уилл, а боязнь друг друга.

Я подумал о страхе. Страхе, который испытал в ту ночь, когда «Хаос» явился к нам домой. Страх, о котором я тщетно старался рассказать в ту ночь, когда мы с Хейди заявили в полицию, и на следующий день, когда мы приехали в полицейский участок и встретились с двумя следователями.

Сидевшие за столами следователи, избегая наших с Хейди взглядов, уткнулись в блокноты. Я подумал, что причина этого — ужас пережитого нами: нашу дочь похитили, жена подверглась групповому изнасилованию, а сам я, в это время связанный, сидел в гараже. Лишь позже я понял, что такую реакцию вызвало мое упоминание Брэда Лоува, сына телекоммуникационного магната Колина Лоува.

— Мы займемся вашим делом, — проговорила женщина-следователь, представившаяся как старший инспектор Гарделл, — но и вы дышать не забывайте.

— Не забывайте дышать? Как нам теперь вообще дышать-то? — Я и сам не заметил, как перешел на крик, но тут Хейди положила свою руку на мою.

— Простите, — извинился я, — но нашу дочь похитили, а мы сидим тут и… и…

— Мы все понимаем, — успокоила меня Гарделл, — я неправильно выразилась. Я хотела сказать, что, возможно, нам понадобится время, сейчас положение дел таково, что полиция не располагает ресурсами для расследования всех насильственных преступлений.