октябристов Э. П. Беннигсена, московское общество конца XIX века делилось на три группы: стародворянское, купеческое и интеллигентно-чиновное. В первой было мало молодых людей. Те предпочитали устраиваться в столице. Однако старые дворянские усадьбы продолжали оставаться центрами общественной жизни.

В особняках на Поварской и Малой Никитской и в громадном лабиринте переулков, связывавших Поварскую, Малую Никитскую, Арбат и Пречистенку, ютился совсем особый мирок, в котором, несмотря на все глубокие социальные метаморфозы, развернувшиеся со времени падения крепостного права, свято сохранялись различные обычаи дворянской старины. Геральдические львы на воротах большого двора, в глубине которого располагался барский особняк с разными надворными службами, – как бы заранее предупреждали своим видом всякого приходящего, что, преступив порог этого дома, он сразу шагнет на несколько десятков лет назад в, казалось бы, отжитое прошлое. Там найдет он большие залы со старинными диванами и креслами, с громадными люстрами, с хорами, на которых помещается оркестр во время балов; большие библиотеки, наполненные нарядными изданиями XVIII века; многочисленную прислугу – пережиток старинной дворни; величавых старух, по-королевски восседающих в пышных креслах в окружении своры комнатных собачек; визитеров во фраках и мундирах, являющихся аккуратно по всем праздничным дням приложиться к пергаментной руке такой величавой старухи.

Обитатели усадеб собирались в дворянском собрании, где фрондировали Петербургу. Купечество было деятельным и влиятельным, но сравнительно малочисленным. Оно мало походило на деловых людей в описании А. Н. Островского. Это были «джентльмены», меценаты, политические фрондеры, библиофилы, декаденты. Особая роль принадлежала третьей группе, которая знаменовала собой неразрывную связь правительственных сфер и оппозиционной общественности.

Москва была центром притяжения всей земской России. Во вторую столицу стремились деятели местного самоуправления всех центральных (и не только) губерний. Сюда съезжались на заседание кружка «Беседа» земцы из Орла, Саратова, Самары, Пскова, Рязани, Тулы, Владимира, Ярославля, Твери, Тамбова, Курска. Здесь проводились земские съезды. Председатель московской губернской земской управы Д. Н. Шипов был ключевой фигурой всего земского движения конца XIX – начала XX века. Ведь земская Россия тоже была властью. У органов самоуправления был свой круг полномочий, свой бюджет. В их деятельность были вовлечены авторитетные представители общественности, видные публицисты, литераторы, университетские профессора, государственные мужи, гвардейские офицеры. Многие земцы имели прочные связи с правительством, были издателями журналов и газет, оказывавших непосредственное влияние на общественное мнение. Некоторые из них были ключевыми фигурами в своих уездах и губерниях. Например, таким был граф П. А. Гейден. По словам князя Б. А. Васильчикова, «его Опочецкий уезд ходил у него по струнке, и он был там в полном смысле слова „хозяином“, и все дела решались так, как хотел „Граф“». Такое можно было сказать о многих предводителях дворянства, которые смотрели на Москву, отдавая ей предпочтение перед Петербургом.

ЗЕМЦЫ

Весной 1881 года Б. Н. Чичерин делился с приятелем впечатлением о жизни в имении. Его поражало видимое отсутствие государственной власти в деревне. Он явственно ощущал, что правительства в России нет. Оно присутствовало в столицах, может быть, в губернских городах. Все остальное сцеплялось вместе исключительно силой привычки. «И если мы живем, то единственно милостью Божьей». Это в том числе придавало огромное значение органам местного самоуправления, благодаря которым Россия и представляла собой единое целое. Спустя двадцать лет, в частной беседе с графом П. С. Шереметевым, Чичерин объяснял молодому коллеге:

Если вообще нужно самоуправление, то нам, в России оно нужно вдвое. Какой остается другой путь – выражать свои мысли? В других государствах есть другие виды выражения их, а у нас именно самоуправление.

Кто же представлял органы самоуправления, и прежде всего земство? Ответ на этот вопрос вполне очевиден: поместное дворянство. Помещики составляли около 90% земских собраний. Чаще всего речь о богатых землевладельцах, крупных помещиках (среди земских гласных таковых было 60%). Это наблюдение вполне обоснованное, но недостаточное. В работе земства участвовали не просто помещики, а наиболее активные из них, готовые пожертвовать временем, потратить силы ради разрешения губернских или уездных проблем. При этом они должны были обладать определенной выучкой, знаниями, представлять себе механику бюрократического аппарата. Хотя бы этой причине не удивительно, что среди земских гласных было немало лиц с чиновничьим прошлым или даже настоящим (около 80%). 20% принадлежали к «высшим этажам» российской бюрократии или армии: это были тайные советники, действительные статские советники, генералы и полковники. Представителей гражданской службы было больше, чем военных.

Традиционное размежевание земства и правительства вполне объяснимо. Сами деятели местного самоуправления разводили «своих» и «чужих», земцев и высокопоставленных бюрократов. По словам графа Д. А. Олсуфьева, «в Москве Долгоруковы, Самарины, Трубецкие, Голицыны, Уваровы, Бобринские, Львовы просто, Львовы князья – все учились в университете, а среднюю школу проходили в казенных или частных гимназиях. Конечно, среди этой молодежи были и более правые, и более левые, но это – оттенки. Общее же им всем отношение к бюрократической карьере было тогда определенно отрицательное. Их привлекала общественность: они дали кадры так называемых общественных деятелей». Однако все же это противостояние существовало скорее как идея. На практике дело обстояло сложнее. Многие сановники империи активно участвовали в работе органов самоуправления и не видели в этом ничего предосудительного. В земских собраниях заседали министр внутренних дел И. Л. Горемыкин, министр государственных имуществ и земледелия А. С. Ермолов, министр путей сообщения князь М. Л. Хилков, член Государственного совета князь Л. Д. Вяземский, попечитель Московского учебного округа граф П. А. Капнист, попечитель Санкт-Петербургского учебного округа Ф. М. Дмитриев, директор Государственного банка Е. И. Ламанский, будущий председатель Государственного совета Д. М. Сольский, сенаторы Н. С. Таганцев, М. Н. Любощинский, М. В. Красовский и многие другие. Правда, не у всех высокопоставленных бюрократов это выходило. Им предстояло еще заслужить доверие местного общества. Так, граф Д. А. Толстой в 1880 году, будучи еще министром народного просвещения, баллотировался на должность гласного Московского земского собрания, однако москвичи ему в этой чести отказали. Чиновники шли в земство. Имела место и обратная тенденция: земцы шли в чиновники. Именно из земской среды довольно часто назначались губернаторы и вице-губернаторы. Это регулярно происходило и до 1905 года, и после.

Одновременно с тем земцы – это ведущие журналисты многих периодических изданий. В газете «Русские ведомости» и журналах «Русская мысль», «Вестник Европы» тон задавали представители либерального крыла земства. В газете «Санкт-Петербургские ведомости» сотрудничали такие видные земцы, как князь П. Д. Долгоруков, А. В. Еропкин, князь Д. Д. Оболенский, А. Д. Поленов, А. А. Стахович, князь М. Н. Шаховской и др. В