— Позвони, тогда поверю. Телефон вон там.

— Хотя я не знаю, как их фамилия. К тому же их сейчас нет дома.

— Пф! Отговорки.

Бабушка облизнула губы.

— Вон отсюда.

— А где я жить буду?

— У себя дома, как все прочие.

— Мне что, жить вместе с Навозником?

Бабушка подошла к шкафу и достала баул, с которым я ходил на хоккей. Открыла верхний ящик комода и вывалила из него мое белье.

— Вот. Уходи, и точка.

— Бабушка, ты же не всерьез?

— Очень даже всерьез. Чтоб через десять минут тебя здесь не было, иначе я позвоню в полицию и расскажу, что Астрид Стрёмваль со Стенкильсга-тан видела, как двое мальчишек во второй половине дня украли каяк с крыши машины.

Бабушка швырнула мне в лицо сотенные купюры.

— Даю тебе девять минут.

Она выдернула из стены телефонную розетку, забрала телефон и хлопнула дверью.

Шмоток у меня было не так много, все умещались в бауле. Застегнув молнию, я вышел в прихожую. Бабушка сидела за кухонным столом, телефон стоял перед ней.

— Пока, — сказал я.

— Всего наилучшего. Если угодишь в Лонгхоль-мен[3] — не жди, что буду тебя навещать. Это уж я тебе гарантирую.

Мне хотелось сказать ей, что тюрьму на Лонгхоль-мене давно закрыли, но я молча вышел на лестничную площадку и спустился на улицу.

Я дотащил баул до метро, сел на лавку и принялся ждать. Темнело, холодало, и я достал одну из фланелевых рубах.

Наконец пришел поезд со стороны Нурсборга, из вагона шагнул Смурф с синим рюкзачком на плече. Я окликнул его и забежал в стоящий передо мной вагон. Смурф вернулся в поезд и на следующей станции перешел ко мне.

— Что в сумке?

— Все, что надо для жизни. Бабушка меня выгнала.

Я рассказал о случившемся; Смурф покачал головой.

Где жить будешь?

— Уж точно не у мамы с Навозником.

— Может, получится пожить у Курта, — сказал Смурф. Вид у него при этом был как у почетного гостя «Гранд-отеля».

7

О, братья и сестры, такова дружба! В первом классе я влюбился в Лену Туреллъ.

У нее были густые светлые волосы и щербинка между передними зубами. По средам после школы Лена ходила играть на скрипке.

«Я влюблен в Лену Турелль, — сказал я Смурфу. — Вырасту — женюсь на ней». Смурф врезал мне в живот и заорал: «А вот и нет! На Лене женюсь я!» На краю канавы лежала доска.

Здоровая, как бейсбольная бита.

Я подхватил ее и врезал Смурфу по носу.

О, сестры и братья, такова любовь!

Эти говнюки были в поезде, когда я ехал домой, — сказал Смурф.

— Какие?

— Те, лысые. Они узнали меня, спрашивали, кто мой приятель.

— И что ты сказал?

— Ничего.

— Что у тебя в рюкзаке?

Смурф протянул мне его; я расстегнул, заглянул внутрь. Молоток, долото и фомка. Я вернул рюкзак.

— Там была девятка, — вспомнил Смурф.

— Точно?

— Точно. Двадцать шесть, девяносто один.

— Ну, поглядим, — ответил я.

— Говнюки. — Смурф начертил на окне свастику.

В Альвике мы вышли и на трамвае спустились к Мэларену. Мы рыскали по улицам с громадными виллами и ухоженными садами. На каждом почтовом ящике надписи: «Злая собака», или «Охранная сигнализация», или что-нибудь еще, что должно отпугнуть типов вроде нас со Смур-фом.

Когда мы подошли к дому Франка, на улице было уже так темно, что фамилия на почтовом ящике едва читалась.

В соседних домах горел свет, и я увидел, как на кухне женщина достает посуду из посудомойки. У меня пересохло во рту.

— Ничего не выйдет. Соседи дома.

Но Смурф уже стоял у входной двери. Он нажал на ручку, и дверь открылась.

— Во дают, даже не заперли!

Он вошел, я за ним.

— Брось, Смурф. Соседи дома.

В маленьком тамбуре было темно, от Смурфа остался лишь силуэт: свет падал откуда-то сверху из окна величиной с тарелку. Смурф встал перед панелью кодового замка. На жестяном щитке рядом с замком значилось название охранного предприятия, такой же щиток, только пластиковый, висел у замка на внутренней двери.

Смурф наклонился и рассмотрел цифры. Потом выставил палец, которым обычно выгребал из носа козявки.

— Двадцать шесть… девяносто один, — пробормотал он.

— А вдруг ты запомнил неправильно?

Смурф выпрямился и посмотрел на меня.

— Я помню, что все вместе будет десять. Запомнил, когда тот мужик вводил код. «Две последние цифры вместе — десять». А последняя — единица.

— Единственное уравнение, которое ты сумел решить, — заметил я.

Но Смурф не слушал. Он достал долото и молоток, приставил острие к дереву возле замка и начал стучать. Молоток грохотал на весь дом.

— Да мать твою, Смурф, нас услышат! Соседи вызовут легавых!

— Зажми уши, — посоветовал Смурф и продолжил. Посыпались щепки.

Все продолжалось, может быть, с минуту, но мне казалось, что конца этому не будет. Наконец Смурф прижал фомку к дереву и взломал замок.

— Открыто, — объявил он и толкнул дверь.

После стука и грохота тишина оглушала.

Смурф вошел первым.

— Только свет, мать твою, не зажигай, — прошипел я ему в спину.

Смурф направился в большую комнату. Там все было как несколько часов назад. Бутылка шерри и поднос с четырьмя рюмками стояли на месте. Смурф схватил бутылку и две рюмки.

— Отпечатки пальцев, — напомнил я.

Смурф посмотрел на зажатую в руке бутылку.

— Какие еще отпечатки? Моих отпечатков нет ни в одной базе данных, легавые их не знают. И твоих тоже. Ну найдут они какие-то отпечатки на бутылке, и что?

— Надо было взять перчатки, — сказал я.

— Не дрейфь, — посоветовал Смурф. Он протянул мне рюмку и провозгласил: — Ну, за нас. Если есть на свете парни вроде тебя, не все еще потеряно.

Хохотнув, он проглотил шерри, как дольку шоколада, чмокнул губами и отставил рюмку.

— Хорошо пошло.

Потом открыл ящик письменного столика и пошарил там в поисках банкнот. Вытащил весь ящик, выворотил его на пол.

— Он забрал деньги с собой.

— Зачем?

— А я откуда знаю? Может, хотел купить что-нибудь по дороге.

— Тогда валим, — предложил я.

Но Смурф уже снова направился в прихожую.

— Э-эй, — тихо сказал я ему в спину. — Валим отсюда.

— Хочу посмотреть, что тут еще есть хорошего.

Послышались шаги — Смурф бегом поднимался по лестнице. Надо же. Нечасто он бегает по лестницам.

Я отправился следом.

На втором этаже оказалось темнее, чем внизу.

Смурфа не было видно. Я двигался по коридору. По обе стороны двери, и еще по двери — в обоих торцах. Подняв