— О, высшие силы! Кинжал… Ножны… — утирала слёзы Мори. — Ох уж эти писатели!

Последовавшие затем объяснения, сопровождаемые довольно подробными изображениями в учебнике, ошарашили юную леди:

— Но как же он вонзается? Он же выглядит… Мягким и безопасным…

— О, даже в учебниках его в “боевой форме” не изображают, — улыбалась Морвениса.

— Он что, ещё и магией своей обладает? И превращаться умеет? — лицо Тиль вытянулось от изумления.

И снова последовал взрыв хохота, на который заглянула Улла и, убедившись, что девушки пьют чай и листают книги, тихо прикрыла за собой дверь.

— Ты чудо! — наконец отсмеялась Мори. — Магия мужского орудия! И ведь не поделишься такой шуткой ни с кем, неприлично…

— Но как же тогда…

— Ах, там чуть дальше написано про наполняющую эту оболочку кровь, от чего “кинжал”… — брюнетка снова улыбнулась, — обретает твёрдость и способность вонзаться.

— О! — Лантиль испуганно посмотрела на кажущийся таким безобидным и даже беззащитным орган.

— Не беспокойся, — правильно истолковала возглас подруги Мори, — он не острый, так что ничего повредить не сможет… Кроме девственности, конечно. Может, потому и кинжал, что кровь сопровождает первую брачную ночь.

— Много? — рассказ подруги только добавлял опасений и без того встревоженной Тиль.

— Что много? — не сразу поняла гостья. — Ах, крови? Нет, совсем немного. Раньше, говорят, даже обычай был — выставлять на утро после свадьбы простыню с пятном крови.

— Фууу… Нет, это же совсем… — не нашла подходящих слов блондинка, пытавшаяся выразить своё отношение к дикой традиции.

— Да, к счастью, эти времена давно прошли… — задумчиво покачала головой Морвениса. — Но мужчины по-прежнему придают большое значение тому, чтобы девушки хранили честь до замужества.

— А после? — фыркнула Тиль. — Что, после можно уже её не хранить? Это ж не только про девственность.

— Просто после уже и не проверишь никак, а потому… — загадочно прикрыла глаза Мори.

— Ну уж нет! — категорично заявила блондинка. — Мало того, что муж будет что-то там вонзать… — передёрнулась всем телом девушка. — Так позволять такие ужасы ещё кому-то?!

— Почему же ужасы? — улыбнулась брюнетка. — В романах пишут, что и для женщин этот процесс может быть не лишен приятности.

— Не знаю… — засомневалась Лантиль. — Это как-то странно…

Девушки ещё немного полистали книгу, вскоре унесённую в покои хозяйки, потом прогулялись в парке, окружавшем дом, беседуя о красотах природы, планах на лето, что с этого дня вступило в свои права, и о других милых глупостях, наполняющих беседы юных дам.

После обеда, на который осталась гостья, девушки распрощались, пообещав друг другу почаще встречаться. К ужину вернулся дядюшка, чей довольный вид свидетельствовал об очередной интересной находке среди редких свитков. Узнав, чем занималась племянница, он одобрительно погладил её по голове, никак не желая осознавать, что та давно уже не маленькая девочка, о которой ему пришлось заботиться после неожиданной гибели родителей малышки.

Решив немного почитать перед сном, Тиль поднялась в свои покои. Готовившая хозяйку ко сну Улла тщательно расчесала локоны Лантиль, считая каждое движение. Морвениса, незадолго до бала подарившая украшенную узорами и сверкающими камушками щётку, во время прогулки упомянула про благотворное влияние таких процедур для блеска и густоты волос. Яркая брюнетка могла гордиться своей тёмной шевелюрой, явно не пренебрегая собственными советами. Да и вообще, немногим старше Тиль, она казалась гораздо мудрее и опытнее, что нравилось леди Кастильс, пытавшейся побыстрее расстаться с затянувшимся благодаря дядюшке и нянюшке детством.

Тиль улеглась поближе к краю, где в витом канделябре Улла закрепила сразу несколько магических огней, чтобы хозяйка не портила себе зрение, читая в полумраке. Одна из книжек с яркой обложкой, являвшей миру широкоплечего героя и изящную героиню, будто пойманных художником за миг до поцелуя, открылась для девушки теперь с совершенно новой стороны. Упоминания кинжалов и орудий больше не озадачивали, но вызывали смущенный румянец и непонятный трепет. Тем более, что роман этот Лантиль уже прочла, а потому быстро перелистывала, выискивая те самые странички…

Вот первая встреча героев, сразу понявших, что это судьба. Вот множество препятствий в виде строгих родственников, радеющих за свои меркантильные интересы. Вот коварная разлучница, обманом рассорившая влюбленных. Вот навязанный жених пытается втереться в доверие, доводя героя до отчаяния. Вот влюбленный преодолевает все преграды и застает тоскующую героиню в беседке, где и происходит объяснение. Вот страстные лобзания…

— Ох, не тем ей Морвениса голову забивает, не тем… — покачала головой Улла, поднимая выпавшую из рук заснувшей хозяйки книгу и поправляя почти сползшее на пол одеяло. Мельком оглядев комнату, служанка ушла, унося с собой немного растерявший яркость светильник.

А Лантиль снились галантные кавалеры и трепетные дамы, балы и тайные свидания в живописных парковых беседках — всё то, чем переполнены многие любовные романы, не надоедающие чувствительным читательницам. Девушка улыбалась во сне, наблюдая за чужим счастьем, будто подглядывая за действием сверху. Она так и не поняла, как именно происходит то самое загадочное “вонзание кинжала”, а потому все грёзы ограничивались лишь виденными на обложках и кое-где на картинках в книгах нежными объятиями и почти поцелуями. Касания губ художники стыдливо избегали, лишь намекая на счастливые моменты, что вскоре случатся. И запечатлённые в памяти Лантиль картинки приходили в движение, преодолевая оставленное иллюстраторами приличное расстояние, вызывая странное томление и наполняя видения едва слышной музыкой, в которой счастливо звенели хрустальные колокольчики и тихо пела флейта.

Но вот на лицо Тиль набежала хмурая гримаса, скоро сменившаяся испугом, девушка заметалась в постели, пытаясь вырваться из пут сна…

— Нет! Не надо, не хочу! — сердце заполошно билось где-то в горле, руки судорожно вцепились в одеяло, и тут глаза с облегчением обнаружили вокруг привычную обстановку девичьей спальни.

Севшая в кровати Лантиль заново прокручивала в памяти обросший новыми подробностями кошмар. Лужицы притягивающей внимание красной глянцевой крови рядом с самыми близкими людьми, несколько мужчин, уже не кажущихся туманной смазанной толпой, в которой раньше нельзя было разглядеть фигур, теперь эти высокие широкоплечие силуэты её почти черно-белого сна двигались по отдельности. Общий гул голосов разбился на чётко различимые тембры нескольких человек, о чём-то говорящих. Громкий вульгарный смех, совершенно неприличный в стенах знакомой с детства гостиной, так хохочут простолюдины на