— Джереми, я понимаю, но… — возразила Элизабет.

— Лучше помолчи. Или ты хочешь вновь проверить, способна ли ты родить ещё? — перебил он. Джереми толкнул её к стене. Его рука скользнула вниз к её груди, до боли сжимая. Элизабет в страхе оглянулась на него.

— Не надо… — промолвила она. Джереми проигнорировал. Мужчина грубо расстегнул пуговицы у её платья, обнажая женское тело. Рука мужа легла на шею женщины, сильно сжимая и оставляя багровые следы. Он упивался болью и страхом, который она испытывала. Джереми поднял подолы её платья и притянул тело ближе к себе. Это надо перетерпеть. Она терпит это всю их супружескую жизнь. Однако мерзкое чувство в груди всё равно не покидает её. Ничего не происходит. Это странно. Элизабет чувствует, как её платье опускается, а Джереми отстраняется с охладевшим выражением лица.

— Уходи. Я сейчас всё равно ничего не хотел, — безразлично сказал он. Видимо, просто хотел напугать, — И, чтобы ты не забывала. Ты женщина, ты слушаешь и повинуешься. А я мужчина, я главный, я решаю. Так что больше не смей оспаривать мои решения и поднимать эту тему, — жена удручённо вздохнула на его слова. Она застегнула платье и покинула комнату. Элизабет вышла, закрыв за собой дверь и обессиленно облокотилась на неё. Слава богу, ничего не произошло. И неважно, что говорит Джереми, разрешит он или нет, мать вернёт своего ребёнка. А пока, её внимание привлекают разливающиеся мелодии фортепиано. Она идёт на звуки музыки, что ласкают уши, заставляя забыться. Мелодия приводит её в музыкальный класс. Музыкантом оказался Даниил. Она тихо подходит и аккуратно присаживается рядом, не отвлекая его. В нотах узнаёт мотив и принимается за игру. Ближе к концу они оба быстро перебирают пальцами по клавишам, гонясь за нотами. В окончание бьют по «фортиссимо», создавая громкий трепещущий звук. Элизабет выдыхает, довольствуясь игрой, и оборачивается на Даниила. Слабая улыбка озарила его лицо. Он редко улыбается так искренно.

— Как давно мы не играли вместе, — начала Элизабет, вспоминая минувшее.

— Ты права. Но я не забыл, как приятно играть с тобой.

— Боже, не льсти мне, — усмехнулась она. Он взглянул на неё и кажется, в его глазах отпечаталась её улыбка и блестящие на солнце золотые кудри.

— Не переживай из-за утра. На меня только что Джереми тоже наругался, совсем как отец на тебя, — Даниил помрачнел, вспомнив о брате.

— Джереми на тебя? Как посмел опять? — затем Даниил заметил красные следы на шее женщины, выглядывающие из под воротника, — Вот чёрт, этот мерзавец, я бы ему…

— Я, — отвела взгляд Элизабет, немного тянув, — опять начала оспаривать его решение оставить Саманту в Гроувере, — найдя силы взглянуть на него, заметила его внимательный взгляд.

— Я понимаю тебя. Так ведёшь себя, думаешь, буду ополчаться против тебя как вся семья?

— Не знаю уже. Мне тяжело. Джордж мёртв… Саманту забрали от меня. Я хочу вернуть хотя бы дочь, я люблю её, несмотря на то, что она убила Джорджа, — женщина задрожала, — Я ужасная мать.

— Нет, — мужчина потянул к ней руку, облокачивая на себя, — Ты не могла знать того, что случится. Ты не виновата в том, что родила «чудовище» Саманту, как они говорят, — и обнял её, почувствовав, как его плечо намокает от её слёз. Долго это действо продолжать нельзя, заметят, не так поймут. Поэтому она медленно отпрянула, вытирая горячие капли, — Я… верю, что ты сможешь с ней воссоединиться, — как-то неуверенно произнёс он, будто сам не веря в правдивость своих слов.

— Спасибо тебе. Ты всегда был моим единственным другом в этом доме, — поблагодарила Элизабет. Наличие его рядом всегда приносило её сердцу тепло.

— Я должна идти, прости, — извинилась она, вставая с места.

— Конечно, иди. Я не возражаю, — с толикой грусти в голосе произнёс он, — Мне, как бы то ни было, тоже скоро нужно отправляться. Работа.

Англия, Гроувер. Психиатрическая клиника.

Из церкви Саманту вновь увели обратно в больницу. Она не желала снова возвращаться в эту клетку и лишаться свежего воздуха, дарующего хоть и ложное, но ощущение свободы. Как только они зашли в здание, медсестра стащила с неё тёплую вещь, бросая на рядом стоящий стул.

— У тебя плановые лечебные процедуры. Идёшь за мной, — схватив её за руку, повела она. Когда они зашли в нужную комнату, Саманта увидела большую ванну перед собой. Белое покрытие той местами было отодрано, ванна выглядела немного заржавевшей. Плиточный пол и стены, уже где-то пожелтевшие, где-то и вовсе прогнившие. В дверном проёме появляется медсестра.

— Снимай всё с себя и полезай в ванную, — равнодушно бросила медсестра. Саманта легко сбросила с себя растянутую больничную сорочку. Неловко прикрылась руками в недозволительных для чужого взора местах. Дальше шла другая головная боль — залезть в эту убогую ванну. Девушка брезговала, и выражение неприязни не могло не отразиться на её лице в сведённых вниз уголках губ, в отведённых глазах, лишь бы не смотреть туда. Медсестра замечает её выражение лица.

— Я не пойму, тут нашлась, что ли принцесса белоручка? — в претензионном тоне сделала укор девушка, — Нет, ну вы посмотрите на неё, приехала тут лондончанка и нос свой избалованный воротит. Полезай, а то сама засуну! — пригрозила напоследок она.

— Да, брезгую, потому что видела нормальные ванные, — «В отличие от вас», закончила в мыслях она. Но съязвишь, не съязвишь, придётся лезть туда. Зажмурившись, она ступила ногой, затем другой. Присела, сжавшись всем телом, будто то поможет ей лишний раз не ощущать эту шершавую противную поверхность. На слова девушки медсестра ещё о чём-то возмущалась себе под нос, но Клоуфорд не стала обращать внимание. Ванна стала набираться обжигающей жидкостью. Девушка поморщилась от жгучего ощущения по всей коже и посмотрела вниз. По её ступни ванна была наполнена кровью. Девушка прикрыла рот ладонью, удерживаясь от собственного вскрика. Дыхание спёрло. Она подняла голову вверх. Работница лишь спокойно лила в ванну вёдра. Преспокойно лила вёдра, полные крови. Её белый халат был испачкан таким контрастным бордо от периодически попадающих на неё капель. А кровь была тошнотворно разгорячённой, будто только что выкаченной. Саманта купалась в чьей-то крови. Ладонью она сдерживала не только вскрик, но и рвотный позыв. Руки начинают слабо трястись. Саманта медленно