— Бёрк, — перебил её великан.

Ребенка он собирался спихнуть в другие руки при первой возможности, потому и имя её запоминать не хотел. Зачем прилагать лишние усилия? Будет называть её так, как ему нравится.

Малышка мотнула головой, не соглашаясь, и опять собралась назвать свое настоящее имя.

— Бёрк! — снова перебил ее орк.

На недовольный взгляд крохи Сфен сурово свел брови. Мордашка ребенка сменила эмоцию с «недовольна» на «ну ладно, Большой Зеленый Крендель, посмотрим еще кто кого!» Она поджала губку и надулась, напоминая теперь маленького взъерошенного галчонка, сидящего в гнезде. Орк вздохнул и, запахнув потуже шкуру, потопал дальше.

Отношения с находкой обещали быть непростыми, но впервые за много лет сухая корка, окружавшая сердце, треснула, и в душе Сфена начали буйно расти сочные побеги новых эмоций. Весь путь до этого он просто бесцельно брел, ведомый инстинктом самосохранения, но как только прижал к груди маленький живой комочек, все вдруг поменялось, и он почувствовал себя нужным.

Как будто в ответ на его мысли из-за пазухи донеслось тихое пение. Мелодия была другая — не та, что звучала над болотом, когда он нашел мертвую человечку. Теперь, когда маленькая певунья прижималась к его груди, Сфенос мог отчетливо разобрать слова. Это была песня о жадном мужике, обижавшем соседей. Сфеносу было невдомек, что знай девочка песню про жадного или злого орка, она бы спела её, но увы, такой в репертуаре не нашлось. Потому девочка пела про плохого человека.

Песни она выучила от матери — та напевала, хлопоча по хозяйству, а девочка с легкостью запоминала и подхватывала мелодии. А вечерами перед сном мама рассказывала сказки. Была среди них одна про зеленого здоровяка-тугодума. Ее малышка помнила плохо, но, увидев Сфеноса, сразу поняла, что он орк. Согреваясь у него за пазухой, кроха размышляла, стоит ли его бояться, злой он или добрый. Особенно интересно ей было, чем он питается. Вот про оборотней она точно знала: встретила — беги! Про них было много сказок, и все страшные, если даже захочешь забыть такую, не сможешь. А вот орки… Но на всякий случай, спорить с ним она не стала, чтобы лишний раз не злить.

След уводил в лес. Пройдя через редкий подлесок, Сфенос вышел на засыпанную снегом дорогу, ведущую вдоль реки. Укрытая от ветра, она сохранила отчетливые следы единственного путника, прошедшего тут за всю зиму.

— Хорошо, — решил Сфенос. — Не придется плутать среди этих колючих елок.

Деревня сначала почувствовалась, а только после показалась из-за веток. От неё густо разило дымом и горелыми тряпками. В спустившейся ночи не было видно ни одного огонька, только собаки лаем встретили путника у первых ворот, убедив, что селение обитаемо. Обнесенные высокими заборами дворы стояли друг от друга на большом расстоянии и прятались за крепко запертыми резными воротами. На громкий стук никто не отозвался.

— Вымерли, они что ли? — почесал голову Сфенос и пошел к следующему двору.

Если и сидели в этих крепостях люди, то незваным гостям они явно были не рады.

— Хозяева! — проорал орк своим сорванным голосом. — Выйдите кто-нибудь! У меня к вам важное дело!..

Собаки, не одна, а целая свора, лаяли, не смолкая и заглушали его слова. Псы царапали доски забора, не боясь орочьего духа, и рвались в бой.

— …Что делать? — в растерянности пожал плечами Сфенос. — Может, у этих людов манера такая — ночью не показываться?

Побродив еще немного между деревянными крепостями, сменявшимися выгоревшими проплешинами пожарищ, он вышел на окраину поселения. Тут стояли несколько полуразвалившихся хибарок, давно брошенных за ненадобностью, общие сараи и занесенные снегом стога сена. Луна уже и ярко освещала голое поле, начинавшееся сразу за деревней. Выбор у Сфена был невелик: спать на снегу или в развалинах. Кряхтя и ругая белокожих, орк полез под завалившуюся на бок стену небольшого домика. С собой он прихватил знатную охапку сена и устроил в прелой соломе, некогда покрывавшей крышу, подобие гнезда. Тут можно было укрыться от ветра и снега, а утром попытать счастья снова и сбыть с рук эту обузу.

Поворочавшись в травяном ворохе, он уплотнил стены тесной норы и уснул, скрестив на груди руки. Этим защитным жестом Сфенос оберегал большую ценность, вдруг появившуюся в его жизни.

Сон его был неспокойным. Вместо того чтобы полностью отключится, мозг орка прокручивал картинки горьких событий ушедших лет.

Сфенос попал в плен, когда на его табор напали горные гоблины. Они накатили в вечернем тумане, как морская волна, темная и беспощадная. Гоблины превосходили численностью и не дали оркам даже маленького шанса на победу. Караван разорили, повозки-дома сожгли, а раненых захватили. Единственный ребенок и жена Сфена погибли, несмотря на то что он до последнего защищал семью. Орка сначала тяжело ранили, потом оглушили, лишив возможности сопротивляться.

Он пришел в себя от громкого мычания волов, впряженных в клетки с толстыми прутьями, в которых везли пленников. От природы спокойные животные, одурев от запаха крови, громко мычали, мотая рогатыми головами, и били копытами. Все было кончено. Его и еще нескольких орков везли в сторону проклятых, черных гор.

Гоблины устроили себе гнездовье в брошенном оборотнями приграничном замке. Время не пощадило это место. Его стены местами обрушились, а каменная кладка поросла травой и молодыми деревьями. Давно не развевался над остроконечными крышами гордый волчий стяг. Посреди крепостного двора рабы вырыли огромный котлован глубиной в три орочьих роста — туда и сбрасывали пленных. После очередного набега сытые и довольные гоблины развлекались, спуская в яму к пленникам голодных диких хищников.

Во сне по телу орка прошла судорога, под сжатыми веками задвигались глазные яблоки. В ушах, словно наяву, зазвучали предсмертные вопли умирающих пленников, когда они, безоружные, пытались защищаться, но гибли, а крепость наполнялась победным звериным рыком. По краю ямы прыгали и бегали на четвереньках, от возбуждения брызжа слюной, пещерные твари.

Сфеноса миновала эта страшная участь, но в битве ему раздробили колено, и движения орка были ограничены. Пускать на мясо сильного великана гоблины не пожелали и нашли для него работу. Прикованный за ошейник к стене замка, он крутил деревянное колесо на колодце, наполняя водой поилки для ящероподобных созданий, заменявших гоблинам лошадей.

Постепенно пещерные твари продвигались вглубь континента, пожирая, как болотная гниль, все на своем пути. Много лет спустя основная масса ушастых ушла дальше. Крепость стала перевалочным пунктом для проходивших через неё полчищ тварей. Постепенно она пустела, охрана ослабла, караулов не стало. Из пленников