пролетарских писателей — на самом лучшем счету. Член правления РАПП едет на Урал на ревизию и со слезами восторга докладывает на секретариате РАПП: «Какой размах! Какая напряженная деятельность! Тьма ударников. Удивительные стеклянные пластинки с золотыми надписями в великолепном здании».

Не успел он сомкнуть восторженных уст, в дело вмешался уральский обком партии, постановил: «Снять всю верхушку УралАПП». Одним выговор, другим — строгий, третьим — с предупреждением. Оказывается, в УралАПП — черный развал: наглое очковтирательство, бесстыдная ложь, дутые ударники, на произвол судьбы брошенные пролетарские писатели, великолепные золотые надписи и двухсоттысячный бюджет. Одним словом, от великолепной деятельности УралАПП, вызвавшей восторженные слезы у большинства руководителей верхушки РАПП, остался тяжелый, мертвый, лживый пепел.

Да, грядут валы, широко разбегаясь, захватывая все новое. Неладно в Вотской области, Удмуртской АПП, в Баку, в Татарстане, неладно на Украине (Одессе)…

Поразительная история разыгралась в сердце рапповской организации — в Москве. На Красной Пресне на заводах и фабриках были литературные кружки. Руководители в кружках — от МАПП.

Молодежь фабрично-заводских литературных кружков, комсомольцы приступили к руководителям, чтобы те им рассказали о сущности дискуссии, в которой участвовали комсомол, «Комсомольская правда», РАПП, ЦО партии «Правда», и чем эта дискуссия кончилась.

Мапповцы, руководители кружков, заметались: расскажи всю правду, расскажи об ошибках РАПП, обнаруженных дискуссией, — большинство руководителей РАПП не простит. Начни врать, — молодежь азартно выведет на чистую воду. Что тут делать?!

Попробовали отмолчаться — молодежь покою не дает. Крепились, крепились и… разбежались, побросав на произвол судьбы кружки.

А комсомольцы бунтуют. Кто-то купил для них двести экземпляров брошюры (издание «Федерации») о дискуссии, ну, немного успокоились.

Проходит месяц, другой — никого. Кружки без руководителей стали дичать, стали разваливаться. На Трехгорке развалился. На «Большевике» развалился. На других развал.

На некоторых заводах кружки махнули рукой на МАПП и живут себе самостоятельной жизнью — пишут, работают, критикуют друг друга. Так и тянулось. Краснопресненский райком наконец вмешался, потребовал от МАПП присыла в кружки руководителей. Ответили: «сейчас» — и ни с места. И на все требования было все то же — «сейчас» — и ни с места. Кружки доживали свои дни.

Тогда райком назначил рабочего ударника, кружковца тов. Такоева временно заведовать кружками, чтоб предотвратить окончательный распад их во всем районе. А тов. Ильенкова наметил председателем районного литературного бюро.

Тов. Такоев выявился как деловой, энергичный, деятельный работник. Так его расценил и райком. МАПП-РАПП упорно саботировали тов. Такоева, просто не замечали, как будто он не существует в природе, как будто и весь Краснопресненский район не существует в природе.

Но когда увидели, что дело налаживается, что из развалин начинает потихоньку вставать жизнь, что в кружках снова потянуло к учебе, к творчеству, что тов. Такоев организовал отличное начинание — литературную эстафету, связав с социалистическим строительством, доведя ее до цехов заводов и фабрик, — когда это увидели, прилетели представители МАПП, РАПП и заявили, что МАПП отводит тов. Такоева при выборах в бюро, а тов. Ильенкова (чтобы сорвать его кандидатуру в председатели бюро) назначает в транспортную секцию. На место тов. Ильенкова и тов. Такоева ставят своих кандидатов. Но это не вышло, тогда тов. Авербах бросился хлопотать, чтобы тов. Такоева назначили редактором «Изобретателя».

Позвольте, что же это такое?! Полгода разваливать целый район, а когда партия взяла дело в свои руки и разрушенное стало восстанавливаться, МАПП-РАПП явились и привели своих кандидатов?! Это уже грозно, это не отдельные ошибки, это уже непрерывно возникающая система».

Мы слушали не шелохнувшись. Да, все это было так. Обо всем этом мы знали и даже писали вместе с Федором Панферовым в ЦК. Мы не хотели тогда беспокоить старика. Но вот теперь наш «старшой» как бы подытожил все наши мысли и наблюдения, а мы-то думали, что он устранился от борьбы… Старик остановился, поднял на нас глаза, обличающие, грозные, и, заметив наше волнение, продолжал:

«…Ни одна организация не может жить, если не умеет пополнять постоянно свои ряды новыми силами, не умеет притягивать к себе работников, наилучше их использовать.

Работал в РАПП, был членом секретариата тов. Безыменский. Оттолкнули, исключили из секретариата, злобно травили.

Был с ними тов. Билль-Белоцерковский — оттолкнули, заели.

Работал с ними Серафимович — поставили в невозможность совместно работать.

Тов. Волин, когда был назначен зав. Главлитом, открыто и искренне хотел работать с писательской массой. Собирал актив рапповского руководства, совместно обсуждали способы борьбы с проникновением буржуазных, чуждых, иной раз прямо враждебных произведений в советскую литературу — чего же лучше? Так нет, злобно и злостно накинулись, пока не поставили в невозможность совместной работы.

Оттерли Ставского, этого талантливого, искреннего писателя, художника-очеркиста, и теперь с пеной у рта травят.

Но наиболее гнусную травлю устроили тов. Ильенкову с выходом его «Ведущей оси».

А за этими писателями тянется целый ряд талантливых молодых пролетарских писателей, которых сумели оторвать от себя, которых при всяком удобном случае злобно рвут гнилым, ядовитым клыком.

Но руководящая верхушка РАПП не только сумела оттолкнуть от совместной работы отдельных пролетарских писателей, она ввязалась в борьбу с целыми организациями. Борьба с комсомолом, с «Комсомольской правдой», с ЦО партии «Правда». Наконец, крупная ячейка Института литературы и языка при Комакадемии — ЛИЯ, на совесть желавшая сработаться с РАПП, выносит осуждающее постановление за возмутительный скандал, дико устроенный большинством руководящей верхушки РАПП члену ЛИЯ.

Безудержная травля творческой группировки тов. Панферова продолжается по-прежнему вопреки указаниям партии…

Грозность этого «оголения» отлично понимает руководящая верхушка РАПП и, теряя голову, ищет спасение в оголтелом терроре скандалов и брани.

Конечно, надо проходить мимо этих выкриков, брани, — молодость, горячность в пылу борьбы, — но это до тех пор, пока это единичные, разрозненные выпады. А когда это сливается в систему, когда в этом ищут выхода, это — грозно.

Отношения с товарищами приняли у большинства руководящей верхушки РАПП тот характер нетерпимости, заносчивости, безапелляционной грубости, лжи, интриганства, лицемерия, неутомимой злобы против всякого, кто осмелится указать на ошибки руководства, — тот характер, который отталкивает массу товарищей, массу работников, целые организации.

Недаром на критическом совещании, созванном РАПП, председательствовавший тов. Фадеев горько плакался, что отсутствуют на совещании как раз те, кто должен был быть, — писатели и критики не идут.

Пролетарские писатели истосковались по работе, по напряженной работе вне интриг, борьбы, подвохов. Ведь назначение пролетписателя. — творчество, пронизанное социалистическим строительством, а не мордобой.

Ударники литературы жалуются, что с ними шумно носятся, когда надо сделать парад, и совершенно забрасывают, когда нужна повседневная кропотливая работа.

Да, грозно».

…Старик кончил читать. Мы долго сидели молча.

— Вот, хлопцы, — сказал Александр Серафи́мович. —