Я предпочел бы присоединиться к вьючному обозу, однако неясности, связанные с путешествием на лодке, были столь велики, что я взял на себя ответственность за это предприятие, а Миллера назвал моим помощником. На нашей небольшой плоскодонке, нагруженной по самый планширь, мы быстро сплавились по маслянистой бурой воде меж изрезанных берегов Белуги до дельты и дальше до приливной зыби залива Кука. Мы думали, что правильно рассчитали время прилива, поскольку в заливе он управляет всеми передвижениями. Нам нужен был прилив, чтобы по высокой воде добраться до устья Суситны. Эта река в своем устье имеет ширину около пяти миль, и есть только два или три судоходных русла, которые трудно отыскать. Во время поисков этих каналов неожиданно начался отлив, и мы остались на огромной илистой равнине. В течение нескольких минут наш баркас оказался приклеенным к вязкой глине в миле от берега и в трех милях от продолжавшей отступать воды. Это было как раз то, чего мы пытались избежать, потому что знали, что прилив приходит с высокой приливной волной, которая затопит наш баркас прежде, чем он оторвется от липкого глиняного дна.

Наступающая ночь заставила нас сильно поволноваться. Первой задачей было придумать способ оторвать баркас от дна. Вскоре задача была решена, и нам даже удалось найти немного дров для костра. Большая часть ночи прошла в приготовлении чая, бобов и хлеба; одновременно мы внимательно наблюдали за обстановкой. Шквальный ветер, сопровождающий прилив, мог оказаться для нас разрушительным. Поэтому мы установили очередь для наблюдения за приближением опасности.

Утром прилив поднял нас так же легко, как и посадил на мель, и мы отправились искать левый рукав Суситны. К полудню добрались до небольшого индейского поселка, где взяли в помощь индейского юношу по имени Стивен. Он оказался опытным лодочником {22}.

Утром 2 июля, после почти четырех дней тяжелейшего пути по реке в лодке, мы достигли Суситна-Стейшен (далее – Станция – Д. Ш.) – маленькой торговой фактории. Погода стояла неизменно плохая, что, впрочем, не мешало комарам и прочим кровососущим изводить нас. Эти неистребимые твари роями клубились над водой и настолько отвратительно жужжали и пищали, что едва не сводили нас с ума. Лица и руки у нас были покусаны так сильно, что это привело к серьезным формам воспалений, вызывавшим у нас боль, лихорадку и неописуемые страдания. И все это несмотря на то, что мы как будто основательно позаботились о защите от москитов с помощью накидок, перчаток и специального шелкового тента.

На Станции мы наняли еще одного проводника – Эвана, друга Стивена, тоже индейца. Также мы взяли другую лодку для продвижения по реке, получше прежней. Чтобы соединиться с основной группой нашей экспедиции, нам предстояло пройти 60 миль. Наши друзья-индейцы сказали: чтобы добраться до каравана, нам потребуется 20 дней.

Выйдя со Станции, мы продолжили движение вверх по течению реки Йентна. Шли на веслах, тащили лодку за собой, толкали ее перед собой, отталкивались ото дна шестами – как мы только ни старались, и в среднем нам удавалось проходить по 12 миль в день. Мы преодолели 15 миль вверх по Сквентне до каньона чуть больше чем за сутки, хотя нам и говорили, что этот отрезок пути отнимет у нас не меньше недели {17}.

Утром 8 июля мы разбили лагерь в назначенном месте – на маленьком островке посреди Сквентны. Ближе к полудню того же дня мы увидели караван лошадей, движущийся по южной стороне реки. Сквентна в этом месте достигает в ширину примерно 500 ярдов и несет свои воды по руслу из гравия со скоростью 8 миль в час. Людей и снаряжение удалось переправить довольно быстро, а вот с лошадьми пришлось изрядно потрудиться. Одну лошадь унесло течением на пять миль, и спасти ее удалось лишь благодаря огромному опыту и сноровке Принца. Впрочем, животное оказалось настолько измучено, что так и не обрело своей прежней силы, хотя и шло с нами дальше до горы Мак-Кинли.

От реки Сквентна вьючный караван взял курс практически на север, направляясь к реке Кичатна в 20 милях. Туда же нужно было доставить и лодку {17}.

8 июля. Они все задыхались в накомарниках, которые я ненавижу, потому что они не дают нормально видеть и слышать, и если человек не может переносить комаров такими, как их создал Господь, ему тут не место {27}.

Примерно посередине между горами Долл и Расселл, восточнее основного хребта, мы обнаружили группу остроконечных пиков со средней высотой около 8000 футов. Я назвал их пиками Брайант в честь моего друга и коллеги мистера Генри Брайанта, секретаря Клуба альпинистов {22}.

Было исключительно приятно, когда примерно в 11 часов вечера мы услышали голоса и увидели блеск костра наших друзей на южном берегу в болотистом месте среди елей. На следующее утро все переправились через реку и нашли более подходящее место для лагеря. Было заметно, что и люди, и лошади очень устали. После суточного отдыха лошади с небольшой поклажей пошли вверх по течению вдоль берега и через многочисленные излучины реки к более высоким предгорьям. Нагруженная до предела лодка следовала за караваном {22}.

13 июля. Лошадиные хвосты непрерывно со свистом рассекают воздух. Иду к лошадям распутать их веревки. Слепни приводят животных в неистовство. Принц говорит, что еще один такой день животные не вынесут. Половина шерсти на их шеях и ляжках выщипана. С их морд можно собирать насекомых горстями, и непрерывно капает кровь. На это нельзя смотреть без сострадания. Комар в ухе доводит меня до бешенства. Джек вдувает дым мне в ухо, а Ральф впрыскивает крепкий чай через мундштук от трубки.