– То есть вы хотите сказать?..

– Да, Юлечка, именно это я и хочу сказать. Не беременна ваша Эллочка, это совершенно точно. Чего ж вы у меня сразу-то не спросили?.. Эх вы, интеллигенция мягкотелая! Обвела вас девчонка вокруг пальца, потому и с разменом квартиры торопится! Ишь какие у нее планы-то наполеоновские! Нет, милая моя, нельзя быть в наше время шибко порядочными, непозволительная роскошь! Даже и слово придумали для порядочных вон какое обидное – лохи… Каждый хам считает своим долгом ногами потоптаться да покувыркаться.

Юля сидела ни жива ни мертва, слушала соседку. Потом выдохнула, подняла на сына глаза…

Не договариваясь, они одновременно поднялись, пошли гуськом в Гошину комнату. Элка порскнула из коридора, мелькнул край ее розового халатика – подслушивала…

Потом много еще было всякого. И развод, и скандалы. Больше всего проблем было с Элкиной пропиской. По тем временам закон не позволял вот так, за здорово живешь, человека из квартиры выписать. Мало ли что – развод… Прописан человек – выдели ему положенные метры, не греши. Не можешь – твоя головная боль. Да плюс наскоки Элкиных родственников, одна тетя Зоя как боевая единица чего им стоила. Вспомнить страшно. И все бы ничего, да только бабушка этих потрясений не выдержала, инсульт ее подстерег. Через два года похоронили.

Гоша чувствовал себя виноватым в ее смерти. После похорон решил для себя – никогда больше. Какие, к черту, загсы да свадьбы, да ни за что! Но… Как говорится – никогда не говори никогда. И какое счастье, что он Варю встретил… Вон она, сидит на веранде кафе, отсюда, из аллеи, уже видно. Можно постоять еще минуту, понаблюдать, как она ждет, как на часы поглядывает. Послушать, как тихо перекатывается внутри нежность, звенит колокольчиком.

Какой он сентиментальный стал, однако! А казалось, успел за эти годы превратиться в законченного и холодного циника, когда переплываешь из одной короткой привязанности в другую, и несть им числа… Долгая вереница, бесконечная. Ухоженно-перламутровая и ни к чему не обязывающая, где слово «любовь» произносится походя, игриво, с единственным и обоим понятным подтекстом. И удобным к тому же подтекстом. Да, сейчас почти все таким удобством это слово пользуют – любовь… Почти все, за редким исключением. Кто-то совсем другой смысл в это слово вкладывает, это уж кому как повезет. Выходит, ему повезло оказаться в редком исключении?

Вообще, если со стороны посмотреть, если уж совсем-совсем объективно, Варюха далеко не красавица. Модной нынче кричащей деньгами ухоженности и вызывающего перламутра в ней нет. А есть небрежно забранные на затылке волосы природного русого цвета, очки в строгой черной оправе, немного растерянное, чуть опрокинутое в себя нежное лицо с робкими покушениями на мейкап и тоненькая, как у цыпленка, шея, выглядывающая из растянутого ворота серого джемпера. А если прибавить к этому еще и небольшую сутулость… Получается – ничего особенного. Шесть раз мимо пройдешь – не взглянешь и не запомнишь. И друзьям не похвастаешь.

Но. Но!.. Было, было в ней что-то. Может, в жестах. Может, в манере держать себя с робким достоинством. Может, в энергетике интеллекта, который, черт возьми, делает свое молчаливое и «неперламутровое» дело!

Вот и сейчас – медленно посмотрела на часы на тонком запястье, чуть оглянулась через свое сутулое плечико, поправила очки на переносице… А у него сердце зашлось. Стоит в кустах, как дурак, смотрит. Оторваться не может. Вот она, зараза-любовь. Попал ты, парень, попал…

На той вечеринке, где они познакомились, он ее вообще поначалу не заметил. Ну, сидит в уголке что-то серенькое, смотрит на всех грустными насмешливыми глазами. Не танцует. Не пьет. Не курит. Нет, а чего тогда сидеть-то? Зачем пришла? Если пришла – будь как все, расслабляйся. А если нет – в библиотеку иди, там и грусти, и насмешничай. Его, если честно, как-то задело даже. Завелся. Подсел к ней с разговорами, с выпивкой, то да се… Сейчас я тебя, мол, серенькая мышка, в два счета обаяю, хоть мне такого добра сто лет и не надо! Тут и без тебя достойные лапочки водятся!

Ага, обаял. Кончилось тем, что предложил ей вместе смотаться с вечеринки. А она вдруг неожиданно согласилась. Встала с дивана, оправила трикотажный джемперок, протянула ему руку – поехали!

А что было делать? Повез ее на дачу к другу. Дальше – тоже все как по писаному сценарию. Она не удивилась и не испугалась, что друга на даче не было. Будто знала – так надо. И отдалась без предварительного жеманства и удивила искренней страстью. Нет, правда, удивила… Может, глупо звучит, но для такой неприличной скоропалительности в отношениях все было нежно и честно, будто они сто лет уже вместе и знают друг друга до мелочей. А потом он, удивленный, учинил ей настоящий допрос:

– Варь, я не понял… Ты с виду такая серьезная, неприступная… Такой вроде чулочек синенький… Чего вдруг?

– Ты хочешь спросить, как меня угораздило после часа общения в постель прыгнуть?

– Ну да…

– Не знаю, Гош. Сама не знаю.

– У тебя секса давно не было?

– Да. Это правда, давно не было. Года три, наверное. Или четыре… Но не поэтому, нет… Просто для потребности организма я бы в такую даль неизвестно с кем не поехала, да еще ночью. Я ужасная по природе трусиха.

– А сколько тебе лет?

– Почти тридцатник. Я была замужем. Давно.

– И мне столько же… И я был женат… Но ты не ответила на мой вопрос. Почему все-таки?

– Говорю же – не знаю! Наверное, ангел притянул.

– Кто? Ангел?

– Ну да… Я читала где-то, что, мол, ангел сведет с кем надо. И когда он делает свою работу, то убирает из души страх, стыд, препятствия всякие… Надо его просто слышать и идти за ним. Вот я и пошла, наверное. Не отдавая себе отчета.

– А меня, значит, тоже ангел притянул?

– Не знаю. Ты спроси у него.

– А как?

– А вот так… – потянулась она к нему губами. – Поцелуй меня, и он тебе все расскажет…

Да, про ангела, конечно, это Варюхины сказки. Но ведь и впрямь влюбился, никогда такого не было! Так, чтобы сердце исходило нежной болью. Да разве можно сравнить это счастье с прежним комфортом бытия, которое он и принимал за относительное мужское счастье? Когда нет никаких обязанностей, когда веселая подружка рядом, и расставание не приносит печали… Когда мама смотрит на вновь появившуюся подружку вполне снисходительно и терпит ее ночное-утреннее присутствие в доме, и даже халатик может предложить, и новую зубную щетку. И пощебетать за завтраком с Настенькой, или Леночкой, или Дашенькой… Так, ни о чем пощебетать. Все равно они надолго не задерживались. Наверное, он подсознательно таких выбирал. А мама одобряла – тоже подсознательно. Хорошая мама, продвинутая. И это ли не есть мужицкое счастье – жить такой жизнью? Казалось бы – какого еще рожна? Им ведь и в самом деле очень хорошо с мамой жилось на общей территории любви и взаимопонимания. И с портретами отца и бабушки на стене. Только вот на Варю маме понимания не хватило.