— Я просто…

— Постой! Я закачался. Ладно, «любит другого», но не тебя же! Не моего лучшего друга, с которым мы делили последний леденец!

— Да я…

— Хорошо, подумал я, дам им полчасика — и нагряну. Так я и сделал. Смотрю — тебя нет, одна Валерия.

— Ты послушай, — не унялся Бинго. — Я же…

— Знаю. Все знаю. Не пойму, как ты ее пронял, но — пронял, свадьба — 23-го. Ладно, бегу. Я ей обещал сразу после турнира зайти к этому коккеру. Пусть лижет, черт с ним, мне не жалко! В конце концов надо творить добро. Пока! Домой не подбросить?

— Спасибо, — ответил Бинго. — Я немного задержусь. Домой он прибыл вовремя. Только он положил запонки на место, вошла Рози.

— Ты не в редакции? — спросила она.

— Вырвался, тебя повидать. Как мама?

— Ничего, — рассеянно отвечала жена. — Дорогой, я очень беспокоюсь!

— А что такое?

— Няня.

— Няня?

— Ты не помнишь за ней странностей?

— Странностей?

— Да. Где ты был вечером?

— Нигде. Лег пораньше.

— И не выходил?

— Куда?

— Ах, что я! Ну, конечно. А няня говорит, ты лез по трубе.

— По трубе?

— Да. И сел в такси.

Бинго серьезно присвистнул.

— Галлюцинации? Нехорошо. Нет, нехорошо.

— И сказал шоферу: «К Марио».

— Еще и слуховые? Ай-я-яй…

— Она поехала за тобой, повезла шарф. Долго ждала кэб, ее не пускали… В общем, она укусила официанта.

— Укусила? Так, так.

— Он ей не понравился. Вызвали полицию, увели ее в участок, она позвонила к маме. Я приехала, заплатила штраф. Возвращаться не стала, какие уж возвращения! Приехали мы, я смотрю, ты сладко спишь.

— Естественно.

Рози закусила нижнюю губу.

— Какая жалость…

— Старушка, — сказал Бинго, — может, ты и гений, но слова не нашла. При чем тут «жалость»? Это ужас. Да, и еще: помнишь тарарам с запонками? Я посмотрел — лежат.

— Лежат?

— Да. Дело твое, но я бы не доверял ребенка полоумной особе, которая алмаза не разглядит. Выгони ее. Сунь ей денег, подари книжку, пусть живет на покое.

— Кажется, ты прав…

— А то! Гони, пока она не приняла Алджи за розового бегемота. Еще застрелит. Ну, вот.

ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ РЕДАКТОРА

Когда жена Бинго Литтла, писательница Рози М. Бэнкс, устроила его редактором в журнал «Мой малыш», так сильно повлиявший на интеллектуальный облик детской, клуб «Трутни» буквально ожил. Почти все его члены схватили перья, намереваясь пожать плоды своего ценного опыта.

Как же огорчились они, обнаружив, что старый друг не намерен сорить деньгами! Одного за другим он отверг Трутня, предложившего колонку «Бега»; и Трутня, предложившего страничку «Ночные клубы»; и Трутня, собиравшегося слать репортажи из Канн или Монте-Карло. Что там, он отказал даже тому Трутню, которого знал с поры матросских костюмчиков, несмотря на весь блеск статьи о малоизвестных коктейлях.

— Говорит, — сообщил Первый Трутень, — что хозяину это не нужно.

— Да, — признал Второй, — так он сказал и мне. Что еще за хозяин?

— Какой-то Перкис. Миссис Бинго дружит с его женой.

— Никакого вкуса у людей! — заметил Третий.

— Никакого понятия, — прибавил Первый.

— Видимо, кретин, — предположил все тот же Второй. Четвертый с ними не согласился.

— Не уверен, — сказал он. — По-моему, Бинго им прикрывается. Упился властью, завидует чужим талантам. Это плохо кончится. Да что там, уже чуть не кончилось, но — пронесло. Конечно, я имею в виду историю с Беллой Мэй Джобсон. Какую именно? Ту, которая связана с этой Беллой.

Американской писательницей, пояснил он. Здесь ее вряд ли знают, а в Америке дети зачитываются повествованиями о тюлене Томми, бурундуке Брюсе и прочей живости. Перкис познакомился с ней на пароходе, когда плыл из Нью-Йорка, и она дала ему прочитать про бурундука, он же мгновенно понял, что именно этого давно ждал «Мой малыш». Тем самым, он пригласил ее в редакцию, чтобы урегулировать все с редактором, другими словами — с Бинго.

Как ни прискорбно, без хозяина Бинго немного заважничал. Хозяин этот вечно лез, особенно — когда речь шла о разделе «Дядюшка Джо — добрым деткам», и недели две свободы ударили страдальцу в голову. Когда ему доложили, что его спрашивает некая мисс Джобсон, он постучал карандашом по зубам и сказал: «Вот как? Я занят. Пусть напишет или запишется».

Вскоре явился здоровый, загорелый Перкис и, отдав дань восклицаниям типа «Вот и я!» или «Ну, как вы тут?», заметил:

— Кстати, скоро зайдет Белла Мэй Джобсон. Бинго мило засмеялся.

— Старая добрая Белла? Была и сплыла.

— То есть как?

— А так. Я ее не принял. Перкис покачнулся.

— Не приняли?

— Вот именно. Занят-занят-занят. Сказал, чтобы изложила свои претензии на одной стороне листа.

Не знаю, доводилось ли вам смотреть «Ураган», такой фильм. Я вспомнил его потому, что с Бинго случилось примерно то же самое. Какое-то время, по его словам, что-то гремело и кружилось; потом ремарки стали яснее, и он вывел, что эту самую Беллу надо любить и лелеять, улещать и умасливать, создавая атмосферу почтительного восхищения.

— Виноват, — сказал он. — Недоразумение, знаете ли. Представления не имел, что это — дар судьбы, творец бурундуков. Мне показалось, что она предлагает Дюма в роскошном переплете.

Увидев, что Перкис закрыл лицо руками, а также услышав слова «Все… конец…», он нежно похлопал хозяина по плечу и подбодрил его:

— Не горюйте! У вас есть я.

— Нет, — ответил хозяин. — Вы уволены. После чего удалился.

Оставшись один, Бинго стал думать. Думал он, главным образом, о том, что скажет жена.

Как вы знаете, брак его оказал бы честь Ромео и Джульетте. Жена молилась на него, он — на нее, и мы смело сравним их еще и с голубками. Однако любой голубок вам скажет, что голубка, при