Шумная толпа приближалась. Там было около двух сотен оборванцев, вооруженных длинными палками и дубинками; они тащили за собой телегу, на которой стояла клетка.

— Нам нужно разделиться, — поспешно сказал Готфрид. — Лучше всего будет, если мы побежим в разные стороны. Так мы сможем от них уйти.

Тем временем нищие их обнаружили и бросились к ним с диким криком.

Афра поднялась и, прижав к груди узелок, побежала так быстро, как только могла. Целью ее был лес, лежавший на левом склоне холма. Готфрид и Ламберт помчались в противоположную сторону. Афра задыхалась, потому что бежать вверх по холму становилось все труднее и труднее. Непристойные вопли нищих раздавались все ближе. Афра не отваживалась повернуться, ей нужно было достигнуть спасительного леса, иначе придется стать добычей грязной черни. Она поняла, что ее ждет, когда у нее над головой просвистела деревянная палка и застряла в траве.

К счастью, нищие были старые, уставшие и не такие проворные, как Афра, поэтому ей удалось укрыться в лесу. Толстые дубы и ели давали небольшую защиту, но девушка бежала все дальше и дальше, пока крики нищих не стали тише, а потом и вовсе не смолкли. В изнеможении Афра опустилась на ствол поваленного дерева, и теперь, когда напряжение спало, как тяжелый камень, слезы полились из ее глаз. Что делать дальше, она не знала.

После недолгого отдыха заблудившаяся Афра, которой было все равно, куда идти, зашагала дальше в том направлении, которое выбрала в минуту необходимости. Искать работников показалось ей неразумным. С одной стороны, это было слишком опасно, можно было опять попасться на глаза нищим, с другой стороны, оба они были не лучшей компанией.

Лес казался бесконечным, но через полдня блуждания, отнявшего у девушки последние силы, среди деревьев посветлело, и внезапно она увидела широкую долину, по которой текла большая река.

На службе у ландфогта Афра знала только скупую растительность возвышенности и еще никогда не видела такой широкой долины, которая, казалось, простиралась до края земли. Аккуратные поля и луга сменяли друг друга, а внизу в устье полноводной реки приютилось защищенное с трех сторон скопление крепких построек, прилегавших друг к другу, как башни замка.

Афра быстро побежала вниз по небольшому склону, прямо на телегу, запряженную волами. Подойдя ближе, она увидела полдесятка женщин в серых одеждах ордена, которые обрабатывали вспаханное поле. Прибытие незнакомки вызвало у них любопытство, и двое из них направились Афре навстречу. Они только кивнули, не сказав ни слова.

Афра в свою очередь тоже поздоровалась, а затем спросила:

— Где я? Я бегу от орды нищих.

— Они тебе ничего не сделали? — спросила одна, постарше, печальная женщина с благородной осанкой, глядя на которую нельзя было сказать, что она занималась тяжелой полевой работой.

— Я молода, и у меня быстрые ноги. — Афра попыталась обернуть ужасное происшествие в шутку. — Но там было, наверное, человек двести.

Тем временем остальные женщины подошли поближе и окружили девушку.

— Наше аббатство носит имя святой Сесилии. Ты о нем наверняка слышала, — сказала грустная женщина.

Афра послушно кивнула, хотя никогда еще не слышала о монастыре с таким названием. Она робко оглядела себя. Ее грубая одежда порвалась, когда она пробиралась через лес. Афра была вся в лохмотьях, а руки и плечи были в крови.

Ее вид вызвал у монашек сочувствие, и самая старшая сказала:

— День клонится к закату, давайте собираться домой.

И, повернувшись к Афре, произнесла:

— Садись на повозку. Ты, должно быть, устала от долгого бега. Ты откуда вообще?

— Я работала у ландфогта Мельхиора фон Рабенштайна, — ответила Афра и посмотрела вдаль. Не зная, стоит ли продолжать, она добавила: — Но потом он надо мной…

— Можешь не продолжать, — заметила монашка и махнула рукой. — Молчание лечит любые раны. — И, после того как все монашки уселись на повозку и разместились на уложенных поперек досках, повозка, запряженная волами, пришла в движение. Поездка протекала в странном молчании. Все разговоры внезапно прекратились, и у Афры было нехорошее чувство, что уж лучше бы она ни о чем не рассказывала.

Монастырь Святой Сесилии, как и все монастыри, находился в некотором отдалении от человеческого жилья, но укреплен был не хуже всякой крепости. Трапециевидные очертания мощного, окруженного толстыми стенами строения идеально вписывались в пейзаж. Ворота, построенные у излучины реки, были скорее высокими, чем широкими, обиты кованым железом и сильно закруглены вверху. Монастырь находился на небольшом возвышении, и монашка, правившая волами, хлестнула плеткой, чтобы они не останавливались на подъеме.

Во внутреннем дворе аббатства монашки встали с повозки и одна за другой исчезли в находившемся справа длинном двухэтажном здании с высокими островерхими окнами. Старшая монашка осталась с Афрой, другая повела запряженных волов в сарай, находившийся в самом начале большого двора. Здесь были стойла с животными, кормом и запасами, повозками и инструментами для самообеспечения монастыря.

Церковь слева была самым высоким зданием, хотя, по правилам ордена, вместо одной колокольни у нее было две башенки. Внешние стены были все оснащены досками и длинными палками, связанными друг с другом веревками, служившими для работы. Непокрытые купола башенок возвышались на фоне неба, похожие на скелет огромной рыбы. С одного этажа на другой, до самой крыши, вели лестницы из грубого дерева. Церковь, построенная еще в старом стиле, должна была уступить место новому строению.

Сейчас, после наступления темноты, работа стояла. Подмастерья ушли в хижины, располагавшиеся у западной стены монастыря. Ни один мужчина не мог провести ночь в стенах аббатства.

Афра вздрогнула, когда тяжелые ворота захлопнулись с громким стуком, словно их закрыла невидимая рука.

— Ты наверняка устала, — сказала старая монашка, которой этот звук был так же знаком, как и колокольный звон на службе, — но сначала тебя нужно представить аббатисе и попросить у нее приюта. Таковы предписания. Пойдем!

Афра послушно последовала за монашкой в длинное здание, оставив узелок у входа. Они вместе поднялись по узкой, закрученной, словно раковина улитки, лестнице и очутились в казавшемся бесконечным коридоре с нервюрными сводами и неравномерно расставленными постаментами на полу. Маленькие оконца в форме лодочки, застекленные толстым стеклом, и днем давали мало света, а в сумерках служили разве что для ориентации. В конце коридора из темноты вынырнула монашка в белых одеждах и черном клобуке. Она кивнула Афре, пригласив ее следовать за собой. Другая монашка молча удалилась туда, откуда пришла.

Поднявшись по второй лестнице, как две капли воды похожей на первую, они наконец достигли верхнего этажа и оказались в пустой передней, единственной мебелью в которой были три стула, стоявшие по периметру комнаты. В четвертой стене была, дверь, над ней висела фреска с изображением святой. Ничто в монастыре не должно было напоминать о личной собственности и личной жизни. Поэтому монашка вошла без стука, пробормотав: «Слава Иисусу Христу».