в нерешительности остановился, пытаясь рассмотреть, куда юркнул необычный зверек, но из-за темноты ничего разглядеть не смог.

«Наверное, у него там дыра, через которую Синешерстка попадает внутрь склепов. Сейчас бы пригодился факел».

В склепах на стенах смотритель кладбища оставлял факела, чтобы при посещении могил предков люди не оставались во мраке, но у Ксавия с собой не оказалось кремня, чтобы разжечь пламя.

Только юноша хотел выйти, как Синешерстка вернулся, держа что-то круглое в зубах. Он подбежал к Ксавию и положил на пол перед ним серебряную монету, на которой удивленный Ксавий разглядел профиль незнакомого ему человека. Покатый лоб и острый нос сочетались с выпирающим вперед подбородком. На другой стороне оказалось то же самое изображение, но вокруг головы человека видно сияние проклятья, хотя в реальной жизни оно окутывало только тело, не распространяясь выше шеи.

Синешерстка издал затяжной сопящий звук и снова убежал в темный угол, пока юноша внимательно рассматривал монету, пытаясь понять, из какого она металла. На вид это могло быть серебро, но на вес монета оказалась тяжела. В здешних краях люди использовали медные медяки с гербом и полновесные золотые монеты Дамерта – с изображением города и разным достоинством, зависящим от веса монеты.

– Удивительно, может быть, ты еще что-нибудь принесешь, – громко обратился Ксавий к спрятавшемуся в темноте зверьку. В ответ никаких звуков. Подойдя к углу, юноша рассчитывал увидеть там дыру, но ничего не обнаружил.

Обшарив все вокруг руками, Ксавий так и не наткнулся ни одно отверстие, через которое Синешерстка мог попасть внутрь затхлого склепа. А что, если существо владело силами, подобно проклятым людям и могло пройти сквозь стену. На ум сразу пришла давняя история о бесстрашном человеке, который грабил королевские дворцы по всему миру, раздавая добытые сокровища простому люду. Долгое время он оставался неуловимым и никто не мог понять, как человек проникает внутрь защищенных дворцов, пока однажды его не поймали в ловушку. Выяснилось, что герой любой городской бедноты при помощи силы проклятья свободно проходил через любые каменные стены. Пожертвовав годами своей жизни, герой сказаний стал настоящей легендой. Однако в историях умалчивалось, что стало с ним после поимки.

Еще раз, напоследок осмотрев все углы, Ксавий засунул монету в свободный карман и вышел из склепа.

Выжатые досуха тучи рассеялись, открывая темное небесное полотно, покрытое тысячами мерцающих звезд. Два главных ночных светила медленно поднимались из-за горизонта. Стольбрид и Аммок – луны, несущие свет на покрытую ночным мраком землю, получили свои названия в честь древних божественных сущностей, прославившихся в очень давние времена. Про них было написано множество книг, но большинство из них называли художественным вымыслом. Тем не менее, в некоторых странах Аммока почитали, называя создателем мира.

Одна из лун была больше другой чуть ли не в два раза и имела яркий голубоватый оттенок, а вторая походила на маленький зеленый шар и перемещалась по небосводу гораздо быстрей. К тому времени, как Аммок преодолевал половину пути, Стольбрид начинал скрываться на западе. Однажды Цета нарисовала ночное небо и подарила эту картину Ксавию на день рожденье. Выглядела она, конечно, не так живо и красиво, как в реальности, но для Ксавия это был один из лучших подарков в его короткой жизни.

Домой Ксавий решил пойти не через Красный лес и затопленный пляж, где наверняка начался прилив, а по старой заросшей ползучим плющом дороге, ведущей прямиком в Дацил. Каменная дорога виляла, проходя через овраги, то поднимаясь, то опускаясь. Ксавий шел медленно, внимательно глядя под ноги. На дороге постоянно откуда-то появлялись камни и ветки, об которые с легкостью можно было споткнуться.

Издали их поселение выглядело неказисто, дома строили, не придерживаясь единой архитектурной стилистики. Ночью улицы освещались большими факелами, заправленными маслом, которое привозили из Дамерта. Масло имело полезное свойство гореть очень долго с минимальными тратами, одного стаканчика хватало на несколько безлунных ночей. Идя по освещенным улицам, Ксавий вглядывался в окна, но подступающая ночь брала свое, люди давно отправились спать.

Каждый раз приближаясь к своему дому, Ксавий видел картину того дня, когда по роковой случайности погибла его мать. Любое хорошее настроение мгновенно улетучивалось, приходила апатия, поэтому юноша старался бывать дома как можно реже. Ни о каком домашнем уюте речи и не шло.

Тихо приоткрыв дверь, Ксавий вошел внутрь. Дом за эти годы обветшал и покрылся пылью и паутиной, уборка проводилась редко. Отец Ксавия, как обычно в это время, лежал на подстилке в главной комнате. В этот вечер он успел изрядно выпить, и не был в состоянии членораздельно спрашивать сына о том, где он был. Ксавий демонстративно прошел перед отцом, который глядел на него мутными глазами, в свою комнату. Закрыв за собой скрипучую дверь, парень прислонился спиной к ней, потому что знал – сейчас начнется.

Прижав ладони к ушам, юноша принялся считать про себя все города, о которых он читал в книгах, представляя, как путешествует и посещает их. Гуляет по широким улицам, знакомится с новыми людьми и живет, как герои сказаний. Жизнь простого фермера с окраины небольшого государства Ксавия совершенно не устраивала. Однажды он покинет Дацил и отправится, куда глаза глядят. Сейчас юношу держало лишь одно – как бы отец не скандалил с ним, Ксавий не хотел бросать его совсем одного.

За дверью послышался шум. Отец Ксавия с трудом поднялся с подстилки и шатающейся походкой приблизился к комнате сына.

– Сосунок, это твоя вина! Твоя! Ты должен был… Ты должен был помогать ей, а не заниматься…

Заикаясь, отец Ксавия еле ворочал языком, коверкая слова, но юноша все равно без труда понимал его. Он все это слышал уже неоднократно, как только отец напивался. А случалось это в последнее время чуть ли не ежедневно. У отца появились собутыльники, жаждущие выпить за чужие деньги.

– Ложись спать! – Прикрикнул из-за двери Ксавий, стараясь не дать отцу войти в комнату, иначе все это грозило перерасти в очередную крупную ссору, после которой наутро отец приносил извинения и чуть ли не на коленях клялся, что это больше никогда не повторится. Соседи слышали их скандалы и даже пытались по-свойски образумить его отца, но все было без толку. Некоторых не исправить, как не старайся.

– Это ты… Почему ты не был, тогда, дома!? – Одни и те же повторяющиеся вопросы.

Еще полчаса за дверью раздавались пьяные крики, но Ксавий не слушал их, задумавшись о своем. Грезы наяву позволяли ему отрешиться на некоторое время, а после ждал беспокойный сон, где к Ксавию