Присцилла нахмурилась, решив, что он выглядит странно. Хотелось бы ей знать, насколько ему понравилась идея: группа родственников его приемной бабушки приезжает в дом, чтобы сражаться за наследство, которое он считал своим много лет.

«Это нечестно со стороны тетушки Паддикет, — подумала Присцилла, проходя через большую дверь в дом. — И он выглядит так, словно принял все очень легко».

Она задала вопрос старой леди на следующий день.

— Тимон Энтони? — ядовито пропищала тетушка Паддикет. — Нет, племянница! Нет! Этот щенок хочет отправиться на сцену! Играть на сцене, ты слышишь? Я не оставлю ему ни пенни, так я ему и сказала!

— Но разве у него не будет шанса… ну, бегать и прыгать с другими парнями? — поинтересовалась Присцилла.

— Бегать? Да, он может бегать от кредиторов, когда растратит все содержание! Так что впереди его ждет много беготни!

И она отказалась продолжать разговор.

— Это очень смешно, — проговорил Джозеф Херринг по прозвищу Проныра.

Он снова обошел клетки и произвел повторный пересчет.

— Здесь у нас три бельгийских зайца и два белых ангорских, и с этой стороны все хорошо. Но затем у нас молодые фламандские гиганты[2]… Чтобы мне лопнуть, если я не думал, что их три в каждой клетке! Но тут их только два!

Он сосчитал еще раз для полной уверенности, а затем почесал подбородок.

— Этот проклятый зверь удрал, чтоб его! И надо с этим разобраться. Старая дама не ограничится жалобами, если узнает, что здесь не все в порядке.

Это было прекрасное утро пятницы, восемнадцатого апреля, и легкоатлеты тренировались уже одиннадцать дней. Поскольку день выдался приятный и теплый, тетушка Паддикет, с триумфом завершившая обязательную встречу с кухаркой, выразила намерение посмотреть, как там резвятся юнцы на спортивном поле.

Первым человеком, с которым столкнулись она и ее эскорт, оказался тренер Кост, крепкий блондин решительного вида, чисто выбритый, с голубыми глазами, привлекательный в простой, твердой скандинавской манере, облаченный во фланелевые брюки и толстый шерстяной свитер. Кост выглядел распаренным и сердитым, он пятый день пытался посвятить Клайва Браун-Дженкинса в таинства прыжка с шестом.

— Никакого смысла нет проявлять застенчивость, мистер Браун, — презрительно говорил он. — Я не тренирую трусов. Нет.

Клайв Браун-Дженкинс бросил шест на землю, снял свитер, швырнул его туда же и решительно направился к тренеру. Его челюсть напоминала таран, а серые глаза сверкали.

— Кого-кого вы не тренируете? — спросил он тихо, но сердито.

Кост посмотрел на молодого человека столь же недобро.

— Дураков, возможно, — с усмешкой ответил он. — Что с твоим самообладанием?

Клайв развернулся на пятках и снова взялся за шест.

Тетушка Паддикет с одобрением кивнула. Тренер стоил вложенных в него денег. Она отдала приказ, и ее коляска покатилась по беговой дорожке в сторону ямы для прыжков в длину.

— Ты хочешь прыгнуть выше, — сказал Гилари Йеомонд своему брату Фрэнсису в тот момент, когда старая леди находилась рядом.

— Чепуха, племянник! — пропищала она. — Он хочет прыгнуть далеко и длинно, а не вверх!

— Прошу прощения, мадам, — раздался голос тренера из-за ее спины, — но мистер Йеомонд определенно прав, ага.

Он вышел вперед, оказавшись перед креслом, и ловко натянул полосу белой шерсти поперек прыжковой ямы, используя два четырехфутовых колышка, воткнутых в землю заранее именно для этой цели.

— Теперь, мистер Йеомонд два, — произнес Кост, отступая на шаг, — вперед, и так, чтобы не порвать эту нитку, ага.

Фрэнсис отошел на нужное расстояние и начал разбег.

— Быстрее, быстрее! Что за лентяй! Лентяй! — завопил тренер, изображая танец агонии и наблюдая за тем, как Фрэнсис срывает тонкую ленту и падает на собственную физиономию.

— Вам бы лучше отправиться обратно и поучиться ходить, держась за кресла, — усмехнулся Кост.

Улыбка Фрэнсиса стала шире, с невозмутимым видом он принялся снова отсчитывать шаги для разбега.

— Что за отличие, — пробормотала угловатая мисс Кэддик на ухо нанимательницы, — от отношения, которое демонстрирует мистер Браун-Дженкинс.

— Что? — спросила тетушка Паддикет, цокая языком.

Именно в этот момент Ричард Кауз в третий раз подряд потерял контроль над ядром, совершил дерганый прыжок через семифутовую зону толчка и уронил тяжелый снаряд почти на собственную ногу. Орлиный взгляд тренера не упустил этой оплошности.

— Да ты оживший кузнечик из часов, ага! — крикнул Кост. — Так ты заработаешь воспаление коленного сустава!

Он оставил покладистого Фрэнсиса на произвол судьбы и ринулся в сторону Ричарда. Тот поднял двенадцатифунтовый снаряд и, судя по виду, решал, то ли швырнуть его в тренера, то ли разрыдаться.

— Весьма примечательно, — оживилась мисс Кэддик.

— Не будь дурой, компаньонка Кэддик! — вскричала старая леди.

— О, я вовсе нет, дорогая миссис Паддикет, — ответила та, честно моргая блеклыми глазами. — Это весьма примечательно. Прекрасное, джентльменское поведение мистера Мальпаса, мистера Фрэнсиса и мистера Гилари, когда они призваны к трудам нашим дорогим тренером! И мрачный, унылый, почти негодующий вид, с каким мистер Ричард и мистер Клайв принимают его благожелательные замечания.

В этот момент колесо кресла наткнулось на что-то спрятанное в траве, поскольку Джозеф, повинуясь щелчку пальцев хозяйки, толкнул кресло к центру площадки. Там Гилари Йеомонд, который даже в шортах и майке выглядел больше греком пятого века до нашей эры, чем сами греки пятого века до нашей эры, совершал акт метания диска.

Препятствие на пути колеса оказалось метательным копьем, которые используют в легкой атлетике. Кресло остановилось, его обитательница и ее спутница принялись рассматривать копье. Проныра, всегда благодарный за любую возможность увильнуть от работы, шагнул назад и принялся разглядывать уже привычную сцену. Гилари Йеомонд совершил бросок диска и теперь отправился за своим снарядом, поэтому он как раз проходил мимо и тоже нагнулся посмотреть, что там такое лежит в траве рядом с «колесницей».

— Подними это, юноша! Подними! — пропищала старая миссис Паддикет, наклоняясь в кресле и шлепая внучатого племянника по ногам зонтиком.

Но угловатая мисс Кэддик оказалась первой, кто наклонился и вознес над травой длинное копье. Компаньонка держала снаряд так, что его испачканный кончик был в десяти дюймах от лица тетушки Паддикет.