могла забыть его простую фамилию, — нашел без меня. Нет, я не знаю, где был гражданин Онуфриев, — видимо, водитель, — когда его автомобиль жгли. Да, я была на работе. Нет, я не блогер в Инсте, я — копирайтер на информационном портале… Нет, там нет моих фото в купальнике! А статья за сексуальные домогательства в РФ уже есть?

Я все еще кипела наперегонки с супом, когда домофон опять зазвонил.

— Да что еще?! — выругалась я.

Промаршировала к двери, рявкнула:

— Кто там?

— Я, — сказал Костин голос. — Можно зайти?

Все мое существо прокричало: «ДА!», но я, как истинная женщина, крикнула: «Иди на…!»

Глава 14

Я никогда не плакала из-за мужика.

Даже если меня бросали редкие любовники, я находила в себе силы понять: случившееся было лишь сбоем в Матрице. Не будет меня любить такой важный мэн и отпускала почти спокойно… Ну, разве пара проклятий в спину.

Так было раньше.

Теперь я плакала. Плакала в свежий суп, потому что вчера мы с Маринкой все выпили, а в магазин идти не хотелось. Костя зашел в подъезд, но в квартиру я его не впустила. Просто высказала, что думала через дверь и велела расследовать дела башкой, а не членом. Лично я все время так делала, пока работала журналистом.

Очень успешно!

Костя ушел и я плакала в суп. Как какая-то малолетняя дурочка. Лучше бы мне его никогда не знать. В дверь опять позвонили. Я выглянула в глазок и отпрянула при виде гражданина Онуфриева.

— Че надо? — спросила я, решив, что соболезнования в наше время — не главное.

— Что ты там про меня наговорила ментам?

— Я?! — спросила я. — Ментам здесь шепчет брат твой дохлой шлюхи! Я лично, в чужие дела не лезу. Так что вали отсюда, иначе я сама ментам позвоню!

Вместо того, чтоб уйти, овдовевший осеменитель принялся биться в стальную дверь, угрожая мне самыми извращенными половыми практиками. Дверь бы выдержала, но у нас был смежный балкон и мужик, при желании, мог перелезть на мой и разбить окно. Ошалев от страха, я схватилась за телефон.

Полиция прибыла через две минуты. Соседа снова скрутили и увели, а совсем еще молодой мальчишка-патрульный остался выслушивать мои показания. Когда я перечитывала свои же признания, в дверь без разрешения вошел Костя в штатском.

Мальчик распрямился и поздоровался.

Костя пробежал взглядом показания и я с затаенным восторгом подумала, как он нравится мне таким: жестким. Не потому ли все мои отношения разваливались, как крылья Икара? Потому что любой, кто пытался меня любить, вызывал лишь неловкое глухое недоумение.

Я молчала, пока он провожал ребят до двери.

Молчала, пока он сидел напротив меня, избегая встречаться со мной глазами. Лишь когда он прокашлялся, собираясь заговорить, слегка повернула голову.

— Ты… Ты…

Молчание.

Что за дурь? Что я мнусь, как томная малолетка?

— Кость, я в эти дни поняла, что ненавижу тебя за то, как ты меня со мной обошелся. Этого достаточно? Или ты подозреваешь, что я не все сказала твоим друзьям?

Он, наконец-то, посмотрел на меня. Я пожалела, что не подумала, как упомянуть вопрос про фото в купальнике.

— Лен, ты мне всеми способами дала понять, что я тебя утомил. И собой, и своими признаниями. Я дал тебе «воздух».

— Я не просила воздуха! Я просто честно сказала, что для меня твое пришествие — шок! Если бы я хотела, чтоб ты ушел, я бы прямо тебе сказала! Я была счастлива, мать твою! Просто не в силах еще это осознать! Ты не понимаешь?

Он пожевал губами, посмотрел на плиту.

— Понимаю. Покормишь?

Я покорно кивнула.

Налила ему супа, нарезала хлеб. Костя молча поел, осторожно дуя на ложку. Как-то вскользь, в сторону, чуть ли не извиняясь, сказал:

— Я ничего и никому не рассказывал. Просто сам факт, что я был тут, когда нашли нож…

Я отмахнулась. Это я и сама уже поняла. Он совершенно не походил на бабника, каким его выставлял участковый. Я ничего уже в этой жизни не понимала. Сказала просто.

— Я так ждала тебя, что бросалась на каждый звонок в дверь. Когда ты пришел, у меня просто нервы сдали от ожидания.

Что-то холодное появилось в его глазах. Я в священном ужасе подумала: он такой же! Точно такой, как я. Он любил не саму меня; мечту обо мне. Моя любовь ему не особенно интересна: у него есть своя.

— Ты имеешь какое-то отношение к смерти той девушки?

— Нет, — отрубила я. — Не имею.

— А твой арест? А твои угрозы?

— Я была пьяная…

— И?

— Й!

Он улыбнулся, не сводя с меня глаз.

— Я уже сто раз рассказала. Тайные убийства — не мой конек. Когда я только пыталась, на мои вопли съехались три машины. Ее брат, конечно, здорово мне подгадил своими показаниями, но в принципе да. Я ей угрожала, желала сдохнуть и все такое. Но в день убийства, я была на работе.

— Ее убили в ночи, — прошелестел Костя.

— Откуда ты знаешь? — резко спросила я, начиная подозревать его снова.

— Я — полицейский, любовь моя!

— Больше смахиваешь на психа, который грохнул одну соседку и стал присматриваться к другой.

— Да, точно! Грохать соседок — самое любимое мое занятие, — Костя плавным, неуловимым движением взял лежавший на столе нож.

Я не двинулась с места. Если он собирался убить меня, то прекрасно рассчитал время. Соседа только что увезли в наручниках, никто его не услышит. Соседи, измученные воплями, вызовут полицию, но…

Я осталась сидеть на месте, не сводя с него глаз. Так и застряла мыслью на этом «но», потому что дальше ничего не смогла придумать.

— Ты — подозреваемая, — сообщил Костя. — Так что если ты что-то делала, лучше скажи сейчас. Возможно, я что-нибудь смогу сделать.

— Для начала убери нож, ты меня нервируешь. Хорошо, если ты настаиваешь… Я делала порчу на смерть и молилась, чтобы Боженька прибрал эту тварь!

— Это не смешно, Лена!

— Что я могу поделать? С утра воняло пакетом с обосранными памперсами и тестами на беременность. К вечеру воняло жареной «газелью», фаршированной горелой мандой! — прошипела я, нарочито подбирая самые мерзкие выражения. — Ты не капитан ДПС? Какое тебе дело до этого убийства? Это ты ведь обнаружил нож в тамбуре, уверяя, что не видел его входя. Так что тебя тоже могут назначить подозреваемым.

— Могут, — ответил он. — Уже назначили, если быть совсем честным. Решили, что я это сделал из-за любви к тебе.

— Что именно? Нашел нож? У вас там