class="p1">— Я бы хотел знать: под какой рубрикой пойдет публикация? — спросил посетитель.

Редактор задумался.

— Я могу вам предложить на выбор несколько, — и он перечислил: — «Дебют», «Новые авторы», «Проба пера».

Теперь задумался посетитель:

— А вы сами мне что посоветуете?

Редактор потихоньку закипал изнутри, но держался.

— Для вас мы можем придумать что-нибудь пооригинальней, чем то, что я сейчас предложил. Ну, например…. — редактор закатил глаза к потолку и выдавил из себя: — Ну, например… «Новизна дебютная».

Теперь пришла очередь закатить глаза к потолку посетителю. Он, прислушиваясь к собственному голосу, тихо повторил услышанное и спросил:

— Это будет новая рубрика?

— Да, — с глубоким кивком головы твердо ответил редактор.

— Хорошо, — нараспев согласился посетитель. — А можно, я приведу к вам приятеля? Он еще не литератор, но очень интересный человек.

— Нет уж, нет и нет! — взмолился редактор. — Мы уж с вами как-нибудь вдвоем опубликуемся.

— Вы меня не поняли, — искренне удивился посетитель. — Он просто интересный человек. Оригинальный парень, мой товарищ. Шутник. Я думаю, вам, как редактору, надо знать нас — современную молодежь. Вы же молодежное издательство. И дядя говорит, что мне надо дружить с такими людьми. Это известная семья, — и он назвал фамилию генерала.

Редактор остолбенел и несколько секунд лихорадочно соображал: «Это тот генерал, про которого мне говорила Юста!»

— А как зовут вашего друга? — уже почти дружелюбно спросил он.

— Ньюка. Ньюка… — и посетитель повторил известную в городе фамилию.

— А чем занимается ваш друг? — редактор еще не верил такой удаче.

— Пока еще ничем. У них недавно умер дед. Ньюка сейчас отдыхает где-то от стресса.

— Приводите, приводите Ньюку обязательно! Когда это может произойти? — плохо скрывая нетерпение, спросил редактор.

— Он возвращается на следующей неделе — так я сразу же его и приведу, — ответил посетитель.

* * *

«Нормальный врач, нормальный человек. Боится за свое место — естественная реакция. Ничего подозрительного», — подумала Юста, когда мужчина средних лет в белом халате, расположившись перед ней на черном диване, отвечал на ее вопросы по этому делу.

— Зачем вы скрывали от пациента степень тяжести его заболевания?

Врач не сразу ответил — он тщательно обдумывал свои слова:

— Я обязан отвечать на этот вопрос?

— Здесь и сейчас — нет, не обязаны, но мы можем переговорить официально. Я вызову вас как свидетеля, — ответила она.

— Да какой же я свидетель? — несколько волнуясь и стараясь возмутиться, спросил он. — Я врач. В тот злополучный день, да, я действительно дежурил. Но то, что произошло с пациентом, мне стало известно только по истечении получаса. Медсестра оповестила меня, когда было уже поздно.

— С медсестрой я обязательно побеседую. А сейчас мы общаемся с вами, и вам решать, как мы продолжим беседу, — ответила она.

Он убрал руки с колен, положил ногу на ногу, проскрябал небольшую щетинистую бородку и, возможно, приготовился защищаться. Юста много раз наблюдала такие закрытые позы и, не дожидаясь его дальнейших действий, прямо спросила:

— Вы боитесь раскрыть некоторую семейную тайну? Не бойтесь: мы беседуем без свидетелей и без записей. Я могу заверить вас, что своими действиями не причиню вам вольно или невольно какой-нибудь ущерб.

— Вы полагаете, я должен поверить вам на слово?

Она искренне улыбнулась и ответила:

— Вы думаете, что я очень коварная дамочка и мне нельзя верить?

Он немножко расслабился, хотя редкое покачивание ботинком выдавало некое движение мыслей и внутреннее напряжение.

— Не знаю, не знаю, — он включился в игру. — На вид вы внушаете доверие, но только на вид.

— Так вы опасаетесь меня? — спросила она снова. — Даже тогда, когда на первый взгляд вам ничто не угрожает?

Она почувствовала, что он пытается понять, какую линию поведения ему выбрать: замкнуться бирюком или подыграть ей, не зная, чем это может закончиться. Она уловила его растерянность и снова улыбнулась, давая понять, что догадывается о том, что он сейчас испытывает.

В дверь постучали. Они оба ответили: «Войдите». Это синхронное «войдите» сняло его напряжение, и она заметила это. В дверях появилась девушка в белом халате:

— Доктор, вас просят зайти к главному.

Он быстро ответил:

— Через пять минут буду, — и, посмотрев прямо Юсте в глаза, добавил: — Об этом просил его сын.

Она дважды кивнула головой, показывая, что это ее не удивило и что об этом она догадывалась с самого начала.

— Я могу идти? — спросил он.

— Да, конечно. Спасибо вам, — ответила она.

* * *

Лето было на исходе. По ночам появилась прохлада, но дневная жара еще не отпускала. По утрам холодная роса накрывала густую траву, и утренние туманы нередко висели над полями, яблоневыми садами, и только верхушки хаток и деревьев то там, то здесь виднелись над молочной пеленой.

Дед запрещал ей с подружкой ночевать в саду в шалашике. Он воспитывал их и журил:

— Застудитесь, девки! Ой, застудитесь! Ой, попадет мне от родителев!

Она потом, уже став взрослой, часто вспоминала те летние деньки и счастливые ночи в яблоневом саду деда. И вот сейчас, изучая материалы дела, она почему-то вспомнила, как грызла огромные яблоки в шалаше, а с неба падали крупные капли дождя от уходящей тучи, и вдали за пологими холмами уже сияло солнце.

Хатка деда располагалась на краю небольшой деревеньки и была, наверное, такая же древняя, как и сам дед, весь седой и морщинистый. Он щурился на солнце, и в такие минуты глаза его — щелки — излучали какое-то домашнее тепло. Даже когда дед сердился на них за проказы, они его совсем не боялись. Дед был добрый и мудрый.

Его хатка единственная в деревне была покрыта соломой, тогда как остальные соседи изладили кровли из дранки, железа, а у некоторых уже появился тогда еще новый материал — шифер.

Дед отказывался менять солому на что-то новое, приговаривая:

— Всё должно быть натуральным, а солома — она ведь почти живая. Она чует и дыхает во время дождя — помнит, как в поле стояла.

Еще ей запомнились сумеречные посиделки в хате, когда дед после вечернего травяного чая с вареньем рассказывал им деревенские истории: иногда веселые, иногда страшные — про чертей и нечистую силу, которая в изобилии в те времена водилась в округе в глухих лесах и болотах.

Страшные истории им нравились больше всего, потому что щекотали нервы, но всегда имели счастливое окончание. Одну историю она помнила до сих пор. Утомленный чаепитием дед издалека начал свой рассказ:

— Загуляла на деревне молодежь. Песни, хороводы, гармошка играет. До глубокой ночи шумела деревня. Осень. Урожай собран. Праздник.

Утерев полотняной тряпкой лоб, дед продолжил:

— Я, как