желтого на зеленый. «Где здесь я? – подумал старик. – Обычная детская игрушка, маленький насмешник обманул меня».

Он крутанул трубу влево, и разноцветные стеклышки выстроились в круг, разлетевшись к самому краю зеркальной камеры. В центре оказались глаза старика, смотрящие восторженным взором ребенка.

– Ух ты, – выдохнул пораженный наблюдатель, и цветные «лепестки» осыпались, «похоронив» ребенка. Оператор фантастического прибора засуетился, движения рук стали резкими, нетерпеливыми, но все попытки восстановить видение оказались тщетны – «ребенок» искусно прятался в узорах, цветах и снежинках. Бедный старик опустился на мостовую и расплакался, то, что на миг открыла ему медная труба, заполненная кусками обыкновенного, крашеного стекла, было давно искомое, утерянное, искреннее Я.

«Господи, – прошептал старик, – как же тебе удается удерживать себя в неисчислимом многообразии Мира, живущего порой не по твоим законам, а вопреки им?»

Дверь за спиной скрипнула, на пороге стоял мальчик, пяти- или шестилетний ребенок, с глазами того же самого чистого, голубого цвета, что мгновение назад смотрели на старика из Калейдоскопа.

– Что бы не произошло в твоем мире (окружении), посылай любовь (реагируй на все исключительно вибрациями этой энергии), то есть возлюби ближнего, как себя, ибо ты и есть ближний твой, и тогда возникает процесс самопознания, в противном случае ты (человек) встаешь на Путь саморазрушения, – мальчик улыбнулся открытой, детской улыбкой и обнял старика.

Вне Рода, вне Времени

Мы сидели на песчаном берегу, уткнувшись подбородками в колени, и смотрели на плавные изгибы черной ленты реки, бесшумные и тягучие, отражающие звездную россыпь северного полушария и наши мечты, уже не смелые и почти забытые…

Сначала я был один. Он возник из ниоткуда, я вдруг услышал приближающийся скрип песчинок, шаг, другой, или, может, мне это все лишь показалось. Сумерки к тому моменту галантно накинули темно-серую вуаль на плечи, и сознание, давно болтающееся где-то в стороне от поникшей головы, не успело вернуться в свою юдоль, чтобы оценить происходящее, я просто ощутил мягкое прикосновение к плечу.

Единение с самим собой – процесс тонкой настройки, ювелирной балансировки и абсолютной отрешенности. Мне почти удалось ступить в эти воды, но… скрипящий песок без труда разрушил мост в безвременье, а контакт с телом захлопнул дверь в зазеркалье.

– Ну? – почти прорычал я незнакомцу, не желая открывать глаз и поворачиваться к нему.

– Хорошее местечко, – невозмутимо ответил мой незваный сосед.

– Есть и получше, – буркнул я в надежде на его понимание и скорейший уход: – Ниже по течению.

– А мне нравится это, – голос таинственного собеседника звучал оптимистично.

– Отчего же? – недовольно поинтересовался я, решая, что, судя по всему, убираться придется мне.

– Оттого, что ты здесь, – прозвучал ответ, заставивший меня открыть глаза.

Рядом никого не было, буквально. Берег, песок, река, ветер и я – больше никого.

– Интересно, с кем я разговаривал и кто толкал меня в плечо? – произнес я вслух, удивляясь играм разума, устраивающего внутренний диалог столь натуральным образом.

– Со мной, – последовал ответ не из моих уст, и волосы зашевелились на голове, определенно выдавая панику всего моего существа. Видимо, чтобы несколько успокоить разыгравшееся воображение, пустота снова толкнула (вот бы знать, чем) меня в бок.

– Ладно, – сказал я в темноту ночи, предполагая, что в моей жизни впервые случился опыт общения с призраком: – Мы не на ринге, успокойся.

– Согласен, – ответил Он. – Я и сам сейчас не в лучшей форме.

«Ух ты, – подумал я, – невидимка-то с чувством юмора», и поинтересовался у пустоты:

– А вообще, ты кто?

– Твой родственник, дальний.

Судя по плотности, а точнее, полному ее отсутствию, весьма дальний, решил я, все еще с трудом осознавая необычность или абсурдность происходящего, но вежливо переспросил:

– И кем я тебе прихожусь?

Пустота обняла меня за плечи:

– Я из двенадцатого колена, по материнской линии.

«Призрак не только с юмором, но еще и враль», – пришла в голову мысль, и я улыбнулся.

– Зря ты так, – неожиданно всколыхнулась пустота. – Думай, что хочешь, но знай: я все слышу.

«Волна стыда накрыла его с головой» – так обычно пишут в романах, но ничего подобного со мной не произошло. «Родственничек-то обидчивый…» – завел свою «песню» мой мозг и тут же осекся. Нет смысла во внутреннем разговоре, как правило, оценочном, с самим собой, если рядом находится некто, и он все слышит.

– Расскажи о себе, – попросил его я.

– Я землепашец, но смерть принял в рядах воинов великого Зимри-Лимы, – не без гордости произнесла пустота. – Да, славная была битва, мне размозжили череп…

– Не хочу знать, чем тебя били по голове, – прервал я разошедшегося призрака. – Скажи лучше, зачем ты здесь?

– Я это ты, – ухнул Он, и, клянусь своим Ангелом-Хранителем, если бы у пустоты имелись глаза, они смотрели бы на меня сейчас выжидающе.

– Так я и поверил, особенно после вранья про Зимри, – я отпихнулся от теплого ночного воздуха в том месте, где предположительно расположился родственник.

– И не думал врать, – не смущаясь, парировал призрак. – Если считать в линейном времени, да, я в тридцать шестом колене, но я, а значит и ты, возвращаюсь в Род через каждые одиннадцать поколений, поэтому, считая циклами, я по отношению к тебе из двенадцатого колена в третьем круге.

– Удивить не удивил, но запутал, – сказал я предку, упорствующему по поводу нашего единства, подумывая о том, что же все-таки ему надо.

– Я хочу разорвать цикличность, – подал Он голос, естественно, зная мои рассуждения. – А для этого мне надобно объяснить тебе, что такое Род и как он живет.

– Зачем? – возмутился я, чувствуя вскипающий внутри гнев. Эта «капля смолы» упала мне на голову, и всяческая попытка избавиться от нее только сильнее запутывала волосы, а значит, и мысли.

– О небо, какой же я упрямый! – возопил призрак, явно намекая на меня.

– Черт с тобой, валяй, – сдался я, сетуя в душе на то, что разговор человека с самим собой – дело обычное, конечно, если процесс происходит мысленно, а вот дискуссия вслух с пустым местом, на берегу реки, в поздний час смахивает на помешательство и, ей-богу, я слишком близко подошел к этой черте.

– Ну, наконец-то, миссия начинается, – радостно выдохнула пустота, а я решил безропотно отдаться процедуре сумасшествия в надежде, что с первыми лучами солнца все прекратится.

– Поговорим о нашем Роде.

– Нашем? – поморщился я, начиная тихо ненавидеть соседа, величающего себя мной.

– Наш Род, – бодро затараторил прилипчивый невидимка – наш на одно воплощение. Его задача – энергетически обогатить или обеднить, что, по сути, одно и то же, Идущего по своему Пути.

– Туман, – задумчиво произнес я, разглядывая седое покрывало, плюшевым облаком