Принятие многими американскими городами-хабами формально-идеалистических законов «о городах-убежищах», запрещающих сотрудничество служащих местных правоохранительных органов с федеральными чиновниками в деле опознания и депортации нелегальных иммигрантов, экономит деньги деньги менеджеров и специалистов, поскольку сохраняет для них доступ к местным резервуарам низкооплачиваемым, нерегулируемым, не подпадающим под налоговое законодательство няням, а также к другим рабочим в секторе «люкс», которые и позволяют получившим высшее образование специалистам продолжать вести свой привилегированный образ жизни. По одной из оценок 90 процентов нянь в городе Нью-Йорке получают «чёрные» зарплаты от своих нанимателей, которые игнорируют трудовое и налоговое законодательство.

Высокий уровень иммиграции, как легальной, так и нелегальной, также сохраняет численность населения, цены на недвижимость и экономику в хабах, где господствует надкласс. На протяжении десятилетий существует поток американских граждан, переезжающих из недоступных для них больших городов врое Нью-Йорка, Сан-Франциско и Лос-Анджелеса — и в Европе происходит аналогичный процесс. Если бы иммиграция из других стран не компенсировала бы исход местных жителей с 1970-х годов начиная, то город Нью-Йорк утратил бы своё население, а его доход от налога на недвижимость сократился бы на 500 миллиардов долларов за тридцать лет.

В отстутствие постоянного притока людей из-за рубежа большие города, такие, как Нью-Йорк, Сан-Франциско, Лондон, Париж могут войти в демографический и экономический смертельный штопор. Индустрия роскоши, включая туризм, может обходиться дороже в условиях жёсткого рынка труда, в то время как цены на недвижимость в таких условиях могут упасть — с катастрофическими последствиями для богатства местных элит. И одновременно с этим исход местных из хабов может ускориться, если парам специалистов, в которых работают и муж, и жена, придётся платить более высокие зарплаты своим слугам.

Напротив, пресечение низкооплачиваемой иммиграции из-за рубежа не повредит, а в некоторых случаях может помочь рабочим, занятым в производительных отраслях и секторе массовых услуг в глубинке США и европейских стран. Мало кто из них может себе позволить иммигранток-нянь, иммигранток-горничных и садовников. И если более жёсткий трудовой рынок позволяет официантам в сети пригородных ресторанчиков зарабатывать больше, то они также могут и тратить больше, не тлько на массовые услуги, но и на товары массового спроса, вроде мебели, продаваемой со скидкой на пересечении шоссе. Более жёсткий трудовой рынок также сделает более лёгким для эксплуатируемых городских иммигрантов требовать более высоких зарплат у своих скупых работодателей.

Иммигранты-рабочие конкурируют с местными рабочими не только из-за заработной платы. В современных западных государствах всеобщего благосостояния рабочие с более низкой заработной платой могут конкурировать с рабочими с более высокой заработной платой за ограниченные государственные ресурсы, такие, как школы госпитали, услуги социальных служб или же, как в некоторых странах, за государственное жильё. Даже в случае отстутствия прямого соперничества, такая конкуренция за государственные блага в условиях разделённых по этническому признаку групп рабочего класса может спровоцировать рессентимент.

Внутри демократических стран местные и иммигранты также конкурируют из-за вопросов статуса и признания своих культур. В рамках двойных стандартов того, что политолог Эрих Кауфман называет «асимметричным мультикультурализмом», политические элиты и элиты СМИ в Европе и США каются за политику белого супремасизма прошлых поколений, прославляют иммигрантов и местные национальные меньшинства и их культурные традиции. Само по себе это похвальный шаг вперёд. К сожалению, в рамках логики асимметричного мультикультурализма высокая оценка традиций меньшинств и иммигрантов идёт в паре с презрением элиты к исторической традиции субкультур местных белых и белых иммигрантов, которые, как полагают интеллектуалы из числа представителей надкласса, безнадёжно запятнаны белым супремасизмом или колониализмом. Это вполне убедительно в случае прославления рабовладельческих КША белыми южанами в США. Но американский праздник День Колумба, названный в честь знаменитого итальянца, был введён как подтверждение гордости своим наследием итало-американских рабочих, долго страдавших от презрения американской элиты, англо-американских протестантов. Он не является, как ханжески утверждают нынешние левые представители надкласса, прославлением жестокой политики Колумба к индейцам Карибских островов. Нет необходимости добавлять, что такие двойные стандарты западного истеблишмента в вопросах гордости за предков обеспечивают новобранцев делу расового и культурного нативизма и демагогического популизма.

Другой фронт культурной борьбы между представителями надкласса и рабочим классом внутри урождённого белого большинства в Америке и Европе пролегает в вопросе семейных взаимоотношений и привязанности к малой родине — или отстуствия таковых. Британский мыслитель Дэвид Гудхарт противопоставляет привязанность к родным общинам менее образованных «людей откуда-то» индивидуалистическому карьеризму «людей всё равно откуда». Для многих «людей откуда-то» из рабочего класса их личные идентичности как членов особых местных общин или расширенных семей более важны, чем их низкостатусные рабочие места. Наоборот, гудхартовские «люди всё равно откуда», образованные и мобильные представители менеджерского надкласса, часто думают о себе как о «гражданах мира»; основывают свой личный статус на своих престижных профессиях, а не на принадлежности к местным или национальным общинам; отказываются от своих акцентов, выдающих происхождение из низов общества или отдельного этноса или региона, чтобы преуспеть в своей карере в больших городах; и отказываются от традиций своих предком ради постоянно меняющихся мод транснациональной элиты.

Для представителей американского надкласса, привыкших думать о географической мобильности, необходимой для своей профессиональной карьеры, как о норме, может оказаться шокирующим знанием, что средний американец живёт не дальше восьмидесяти миль от своей матери. Пятьдесят семь процентов американцев никогда не жило за пределами своего родного штата и тридцать семь процентов американцев провели свою жизнь в пределах родного города, за исключением периода воинской службы или получения высшего образования. Люди без университетского диплома с гораздо меньшей степенью вероятности путешествуют по стране или миру для достижения своих карьерных чисел. Примерно те же показатели есть и в европейских странах.

Одно исследование, проведённое в двадцати четырёх экономически развитых демократиях показало, что люди, получившие высшее образование, в отличие от тех, кто его не получил, с большей степенью вероятности рассматривают ребёнка как «бремя», а не как «радость» - что выражает отказ от семейных обязательств ради карьерных амбиций, весьма характерный для многих хорошо образованных и амбициозных специалистов, принадлежащих к надклассу. Рабочие домохозяйства в большей степени, чем домохозяйства членов надкласса, опираются в воспитании детей на неработающего родителя или родственников. В США 66% человек, получивших среднее образование, но не высшее, считают, что детям лучше, когда дома постоянно присутствует один из родителей, чтобы расти их; это число падает до 51% среди тех, у кого есть диплом об окончании бакалавриата или высшей ступени.

Города-хабы во всё большей степени населяют люди, вообще не имеющие детей. По данным Обследования американского общества в Сан-Франциско в 2016 году было больше