открылась. Малгожата неуверенно посмотрела на высокую, колышущуюся от дождя траву. Она сделала движение, как будто хотела выйти из машины, но силы оставили ее, и она упала вперед, вытянув перед собой руки.

Она уселась на траве и снова поднесла руки к лицу.

— Что это? — тихо прошептала она и осмотрелась. Книжка «Не буду Золушкой», все еще открытая, была зажата у нее в руке.

— Очков тоже нет… — пробормотала Малгожата. — Что с ними случилось?

Она поднялась, опираясь о погнутое крыло автомобиля. Какое-то время она не могла сдвинуться с места, покачиваясь с закрытыми глазами, шепча что-то, чего не понимала и чего никогда впоследствии не могла припомнить.

Потом сделала два неуверенных шага и оказалась напротив переднего стекла, опираясь ладонями о помятый кузов автомобиля. Она подняла глаза.

Два мертвых неподвижных лица ответили ей безразличным остекленевшим взглядом.

Малгожата отпрянула назад и открыла рот, но не закричала.

— Он же стрелял… — сказала она совершенно беззвучно. — Стрелял в нас… — Она потрясла головой. — Они там сидят…

Она начала отходить назад, не в силах отвести взгляд от страшной картины, чувствуя на щеках мелкие влажные следы от капель дождя.

— Помогите… — прошептала она, оборачиваясь. Перед ней было пустое, исчезающее в лесу шоссе.

— Помогите… помогите… — Она все еще не понимала, что шепчет.

Девушка побежала, упала, поднялась снова и, не выпуская из рук книжки, продолжала двигаться дальше.

— Помогите!!! — Голос к ней вернулся неожиданно. На бегу она слышала свой крик, но не отдавала себе отчета в том, что кричит. Как будто это все было где-то далеко, может быть, даже в другом времени, в воспоминаниях, и кричал кто-то другой, взывая о помощи. Это был высокий испуганный голос, который не мог принадлежать ей, потому что она, Малгожата, никогда так не кричала, и не бежала через лес к шоссе, и не была одна с мертвыми людьми, которые сидели там, в машине, тихие, неподвижные, равнодушные ко всему.

Эхо от ее крика вернулось к ней и затихло. Дождь пошел еще сильнее, и когда она остановилась, чтобы перевести дух, он заслонил от нее лежащий в кювете автомобиль.

Глава третья

Человек взял пачку стозлотовых банкнот, простреленную почти посредине, и, держа ее в руке, отправился в ванную. Он остановился около раковины, разорвал банковскую упаковку и вынул из кармана зажигалку.

Зажигая одну банкноту за другой, он сжег всю пачку, внимательно следя за тем, чтобы ни один клочок сожженной бумаги не упал на пол. Закончив с этим, он открыл кран и подождал, пока вода не смоет последний клочок пепла. Вычистив раковину, он закрыл кран и вытер руки о штаны, потом вернулся в комнату.

По радио звучала тихая приятная мелодия, и человек улыбнулся сам себе, слушая ее. На столе рядом с разобранным автоматом лежали ровно уложенные пачки банкнот, освещенные светом низкой настольной лампы.

Мужчина осмотрелся, подошел к тахте и взял лежащую на ней пачку газет и еженедельник. Отодвинув стопки банкнот, он разложил одну из газет на столе, потом, уложив на ней несколько пачек пятисотзлотовых купюр, ловко завернул их и крепко стянул веревкой. Он произвел эти операции и со всеми остальными, кроме одной-единственной, пачками банкнот, потом подошел к стене и снял с нее большую картину в тяжелой позолоченной раме. Это была плохая копия «Спящей Венеры» Джорджоне.

Он поставил картину на пол и выпрямился. В стене был тайник, так хорошо замаскированный, что на первый взгляд был совершенно не заметен. Мужчина открыл его и спрятал туда пачки с банкнотами, потом, не закрывая его, вернулся к столу и, сунув в карман пиджака, висящего на стуле, единственную оставшуюся пачку денег, уселся за стол.

Разложив на столе красочный еженедельник, он начал медленно, старательно разбирать автомат, протирая каждую часть тряпкой, смоченной в бензине.

Вдруг пальцы его замерли. Радио перестало передавать музыку, и приятный женский голос объявил выпуск новостей.

По мере того, как из репродуктора до него доносились слова первого сообщения, на лице мужчины появилось выражение безграничного удивления, как будто он услышал о воскрешении умерших. Впрочем, оно так и было.

…Кассирша Малгожата Маковская даже не пошевелилась, когда убийца произвел вторую очередь из автомата по перевернувшейся машине. «Я была совершенно оглушена… — сказала нашему специальному корреспонденту мужественная девушка, — до сих пор мне кажется, что это был кошмарный сон!»

И в самом деле, редко когда действительность бывает так похожа на кошмарный сон. Все сиденья автомобиля изрешечены пулями, а два других пассажира банковской «варшавы» убиты на месте, буквально разорваны на части произведенными с близкого расстояния выстрелами из автомата… Тем временем Малгожата Маковская, рядом с которой пролетело в маленьком замкнутом пространстве более шестидесяти пуль, вышла из этой ситуации не просто живой, но лишь с маленькой царапиной на щеке.

Нападение на машину повятовского банка из Камоцка так напоминает другое нападение, которое имело место десять месяцев назад в Силезии, что можно предполагать, что в обоих случаях действует та же самая преступная рука.

Кассирша Маковская, единственный человек, который уцелел во время этого нападения (в предыдущем нападении все люди, находящиеся в машине, погибли), будет, вероятно, главным свидетелем в случае поимки убийцы и уже теперь сможет оказать большую помощь ведущим следствие…

Затем голос по радио приступил к рассказу о конференции по разоружению. Стоящий перед репродуктором человек, казалось, ничего этого не слышал. Он стоял, неподвижно уставившись в угол комнаты. Потом зашевелился, спокойно выключил радио и вернулся к столу. Быстро закончил разбирать автомат, завернул его части в промасленные тряпки и сунул в тайник вслед за пачками денег. Без всякого усилия он поднял картину и повесил ее на прежнее место. Затем, проверив взглядом, ровно ли она висит, начал ходить по комнате, тихо насвистывая. Наконец остановился и, как будто освободившись от всех сомнений, решительно подошел к столу, выдвинул ящик и вынул из него крупнокалиберный пистолет. Он сунул его за пояс и снова полез в ящик. На этот раз его рука вынырнула оттуда с пружинным ножом. Он нажал на пружину. Хорошо смазанное лезвие выскочило почти бесшумно. Широкое острие лоснилось синим блеском. Человек поднес нож к лицу и прикоснулся к лезвию кончиком языка. Явно довольный, он закрыл нож и снова открыл его. Забавляясь подобным образом, подошел к радиоприемнику, поискал танцевальную музыку, уселся в кресло и закрыл глаза. У него еще было в запасе несколько часов.

На зарумянившейся щеке девушки виднелась маленькая наклейка из пластыря. Это было все: единственный след утренней трагедии. Кроме этого ни