Ему казалось, что он вот-вот взорвется от желания. Он отдал бы на благотворительность еще десять миллионов долларов, если бы это помогло ему прямо сейчас уйти с бала и затащить Лилли в постель.

Нет, это невозможно. Он не должен заниматься сексом с Лилли. Она его сотрудница. Кроме того, она влюблена в другого мужчину. Она права. Сегодня вечером они просто друг другу помогают. Если он попытается ее соблазнить, это может закончиться слезами, упреками и обвинениями в сексуальном домогательстве.

Но с каждой прошедшей минутой сохранять самообладание становилось все труднее. Держа ее сейчас в объятиях, он чувствовал себя как никогда живым и полным сил. В этом и состоит самая большая опасность. Он не может ее соблазнить. Он должен ее забыть.

Вдруг Лилли напряглась. На мгновение Алессандро подумал, что она физически ощутила, как сильно он возбужден. Затем он обнаружил, что она смотрит в толпу.

— Джереми, — тихо произнесла она.

К своему удивлению, Алессандро обнаружил, что завидует сотруднику из отдела дизайна, который обладает Лилли. По крайней мере, обладал ею до сегодняшнего дня. Как он мог променять ее на другую женщину?

— Прошу нас извинить, — сказал он собравшимся вокруг них людям и, проигнорировав их возражения, отвел Лилли в тихий уголок у окна. — Где твой друг? — спросил он Лилли, сохраняя бесстрастное выражение лица.

— Вон там.

Прищурившись, он уставился в толпу, желая посмотреть на человека, которому Лилли отдала свое сердце. Должно быть, он особенный. Его взгляд ни на ком не задержался, и он почувствовал раздражение. Нет, раздражение — это неподходящее слово. Может, ревность? Нет, это невозможно. Ревность — удел слабых, уязвимых мужчин, которые добровольно дарят свои сердца женщинам и страдают, когда получают их назад разбитыми.

Нет, это не ревность, а досада. Он обещал Лилли помочь вернуть ее бойфренда и теперь жалеет о своем обещании. Почему он должен отдавать Лилли менее достойному мужчине?

Но если Лилли действительно любит этого Джереми, Алессандро придется пожертвовать своими интересами и отойти в сторону.

— Хорошо, — пробурчал он. — Если тебе все еще нужен идиот, который не знает, что такое верность, я помогу тебе его вернуть.

Лилли ослепительно улыбнулась:

— Не слишком ли вы добры?

— Просто скажи мне одну вещь.

— Всего одну?

Его ладони скользнули вниз по ее обнаженным рукам, и она содрогнулась.

— Почему ты хочешь его вернуть после того, как он заставил тебя страдать?

Улыбка исчезла с ее лица. Сделав глубокий вдох, она подняла левую руку:

— Взгляните на это.

Алессандро посмотрел на браслет на ее запястье.

Он еще в офисе заметил эту безделушку в виде медной цепочки с разноцветными кристаллами и металлическими цифрами.

— При чем здесь твой браслет?

— Его сделала я.

Приподняв ее запястье, он указал на одну из цифр, болтающихся на цепочке:

— Что это?

— Дверной номер из парижского отеля девятнадцатого века.

— Где ты берешь материалы?

— В основном на блошиных рынках и в антикварных лавках. Я создаю украшения из старых вещей. — Она сглотнула. — С Джереми я познакомилась на торговой выставке в Сан-Франциско несколько месяцев назад. Ему понравились мои украшения. Мы решили стать партнерами и открыть вместе бутик. Он должен был взять на себя финансовую сторону дела, а я — творческую. — Она часто заморгала и отвернулась: — Предпочтя мне мою соседку, он разрушил мою мечту.

Ее глаза блестели от слез, и внутри у Алессандро что-то перевернулось.

— Этот парень действительно полный идиот, — сказал он ей в знак утешения. — Возможно, так будет лучше для тебя. Иметь собственный бизнес рискованно. Ты могла бы потерять все, что вложила в дело. Людям не нужны старые безделушки. Они хотят новые и дорогие ювелирные украшения.

Ее губы задрожали.

— Думаю, я так и не узнаю, чего они хотят.

Его попытка утешить ее была неудачной, но Алессандро знал, что одних лишь слов недостаточно, чтобы человек смирился с тем, что его мечта никогда не сбудется. Он понятия не имел, как помочь Лилли справиться с этой болью. Точнее, ему был известен один способ притупить боль, но он не мог им воспользоваться.

Оркестр заиграл новый вальс, и Лилли задумчиво уставилась на танцпол.

Она сказала ему, что плохо танцует, но он не поверил в это ни на секунду. Все ее движения были плавными и грациозными. Но он не может пригласить ее на танец. Его руки сжались в кулаки. Он не сможет ее утешить.

Если только не займется с ней любовью.

Как это может ей навредить? Зов плоти боролся в нем с голосом разума. Одной ночи страсти недостаточно для того, чтобы она в него влюбилась. Она не девственница.

Впрочем, опытной ее тоже нельзя назвать. У нее было всего два бойфренда. Он до сих пор не мог в это поверить. Похоже, ее смущала собственная неопытность. Интересно, что она подумала бы, если бы он сказал ей, со сколькими женщинами переспал. Он ни за что бы этого не сделал, даже если бы знал точное число этих женщин.

— Прости, что я не танцую, — сказал он.

— Все в порядке.

От ее волос пахло розами. Он придвинулся ближе, очарованный изгибом ее шеи. Ее темные ресницы затрепетали, на кремовых щеках проступил румянец.

Неожиданно Алессандро спросил:

— Сколько тебе лет, Лилли?

— Двадцать три года. А вам?

— По сравнению с тобой я старый. Мне тридцать пять.

— Вам тридцать пять, но вы все еще не женаты? — В ее голосе слышалось изумление. — Там, откуда я родом, большинство людей вступают в брак до тридцати лет.

— Полагаю, этого требует фермерский уклад.

Она нахмурилась:

— Вообще-то я не из…

— В моем мире, — перебил ее он, — мужчина женится, чтобы обеспечить продолжение своего рода. Чтобы передать наследнику свой титул и состояние.

— Как это романтично, — усмехнулась она.

— Ни о какой романтике речь не идет, Лилли, — отрезал он. — Брак — это союз. Моей женой и матерью моих детей станет богатая наследница знатного происхождения.

— Такая, как Оливия Бьянки?

Одно лишь это имя вызывало у него раздражение.

— Да.

Глаза Лилли расширились.

— Если она идеальная невеста для вас, что сейчас здесь делаю я?

— Она пригрозила мне, что уйдет, если я не сделаю ей предложение, поэтому я ее прогнал.

— Мне ее жаль.

Алессандро издал смешок: