Сегодня не поеду на кладбище, энергетика дня не та. Вот через 3–4 дня там будет много похорон! Тогда, может быть, и наведаюсь. Страдающие родственники — не менее вкусные лакомства. Если б они знали, сколько кроме меня всяких астральных вампирчиков там собирается на пиршества в такие моменты! Поняли бы тогда, почему обычно с кладбища возвращаются опустошёнными и с больной головой. Особенно обидно, если ты не родственник, а пришёл по каким-то своим причинам на похороны.

Тебя-то всё равно «попьют», но получается, что ни за что, вместе с остальными, за компанию. И «спасибо» не скажут! Таково оно — это местечко «успокоения» мёртвых душ. Да и живые там могут очень легко упокоиться, если здоровьем хилые.

«Не ходите люди на кладбище гулять…». Я расхохоталась и, спохватившись, умолкла.

Мамочку сейчас будить совершенно не к чему.

А сегодня погуляю лучше по проспектам. Наиболее людным. Те, кто высунется после такой ночки на улицу и станут добровольными донорами! Если сил хватило выйти — значит их этих самых сил столько, что можно и поделиться с бедной ослабшей девушкой…Мы ж там, понимаешь, сражаемся за их спокойствие здесь, жизни свои отдаём, а они живут себе припеваючи и в ус не дуют. Надо иногда и дивиденты платить. Спокойная жизнь — удовольствие дорогое, товарищи люди!

Я доела, слезла с подоконника и стала собираться. Скинула сорочку и пару минут любовалась собой в зеркале. А ты хорошенькая, Вилка! Может романчик с кем завести? После Антона вообще к себе мужиков не подпускала ещё. Девчонки со Школы наперебой делились, что держат около себя пару мужиков «для тонуса», как собачек, на коротком поводке: «попивают» их и не отпускают от себя. Делились, что мужчины любят таких, хоть стервами называют, но притягиваются, как магнитом!

Главное — грамотно время от времени скандалы устраивать, но не переусердствовать, чтоб не «осушить» до дна. Такие «высохшие» имеют тенденцию собой кончать, потому что просто разорвать и уйти они просто уже не в силах.

Чтоб от такой девушки уйти — надо иметь недюжинную внутреннюю силу. А имея — просто не станешь связываться с ней. Интересно, а я смогу стать такой вот «роковой» женщиной? Кокетливо покрутилась, осмотрела себя со всех сторон.

Порепетировала разные взгляды и побаловалась с мимикой. Результат мне, определённо, понравился. Не понравилась мысль о том, что с этой «едой» ещё и спать придётся… А вот наиболее продвинутые наши ведьмы-воины и до секса не доводят! Мучают бедных мужиков, изводят, держат на сексуальном поводке, дразнят — а не дают. И так годами! Только так: тут потрогать, там погладить. А больше — ни-ни! И этого хватает. Я навряд ли могу с этим справиться. А всё Стефан… Я вздохнула.

Утро туманное… холодное, серое. А ещё конец лета, называется! Ёжась, я скинула ночнушку, натянула трусики, носки, влезла в джинсы, разыскала футболку и лёгкую куртку-ветровку. Рассовала по карманам кошелёк и мобильный телефон. Расчесалась, быстро накрасила глаза. Легко, ненавижу бросающийся в глаза макияж, когда на лице косметики больше, чем свободного места.

Потом я со шпионской изощренностью прокралась в прихожую и, стараясь не шуметь, натянула кроссовки.

Вместе с поворотом ключа в скважине дверного замка скрипнула дверь в мамину комнату, но я уже, юркнув наружу и захлопнув входную, неслась вниз по лестнице во всю прыть, ожидая в спину грубого оклика. Но его не последовало.

Питер…Питер…

Воздух здесь — совсем особенный, его пить можно взахлёб! Помню как-то, ещё учась в школе, мы с подругой решили смотаться в Москву. Не успели ступить из поезда на перрон, как я уже почувствовала разницу. Там, чтоб дышать, словно преодолевать что-то приходится. А в самом городе и того хуже — задыхаешься, будто вязкое нечто в себя впускаешь через нос в лёгкие. И дело тут не в загрязнённости воздуха, не в смоге и загазованности, а в энергетике пространства! Это я сейчас понимаю, а тогда просто раз и навсегда отбилось желание туда возвращаться.

Бежала назад, словно по пустыне к роднику. Ну, нету там свежих «родников»! Даже в Коломенском или на Воробьёвых горах…Всё «выпили», а взамен ничего городу не дают… Такой уж менталитет москвичей. «Брать от жизни всё»! В этом лозунге он весь. Не отдавая ничего… Так уж получается. С потом и кровью зарабатывать на блага или на выживание, но городу не нужны твои пот и кровь, иначе он превращается в монстра. Медленно и неотвратимо…И пьёт силы уже из тебя. Кто не утратил способность чувствовать — те бегут из Москвы. Чтобы жить.

Улочки питерские с множеством мелких подворотен и двориков, начинающихся арками; проспекты и набережные; мосты и мостики — всё это создаёт единый пространственный слепок, который отпечатывается в твоей душе, если ты хоть раз побывал здесь, который программирует тебя на любовь к этому городу! Это ненасильственная любовь, не нездоровая привязанность. Это, если хотите, соприкосновение душ. Души города, которую он доверчиво и искренне открывает тебе навстречу и твоей собственной. Их танец, слияние, которое невозможно разорвать без боли, без слёз. Он не отпускает потом, даже живи ты за сотни километров… Он приходит в снах, смотрит на тебя с картинок, фотографий и экрана телевизора, он звучит в песнях и колокольном звоне Спаса-на-крови…И ты просыпаешься в слезах.

Это душа тоскует, тянет туда, где остался её кусочек. Зовёт до тех пор, пока ты не прибежишь, не ворвёшься в объятия города, не растворишься в его любви к тебе.

Она искренна, потому что Питеру ничего от тебя не нужно. Только безусловная и ничего не требующая любовь притягивает, как магнит. Это ты уже не можешь жить без него. А город, как любящий родитель или как страстный любовник, терпеливо ожидающий твоего возвращения, обнимет тебя и скажет ласково: «ну-ну, всё хорошо, ты дома…» И ты понимаешь, что действительно ДОМА!

Эти слова шептала мне лихорадочно моя подруга, та самая, с которой я ездила в Москву. Она тогда там осталась, захотела изменить жизнь, добиться славы и успеха в месте, где всё, казалось бы, создано для этого! Она добилась её, за год стала популярной певицей, чьё имя не сходило с верхних строчек хит-парадов. А затем она просто всё бросила и вернулась назад. Она целовала мостовые города, стены домов, она плакала и смеялась… Она дышала городом и не могла надышаться. Сейчас она поёт в здешних клубах и счастлива безмерно. Только мы с ней не видимся больше. Видимо, я для неё теперь одно из грустных напоминаний о её побеге, о её предательстве любимого существа — её дорогого Питера. Я и не навязываюсь, потому что прекрасно понимаю её. Любимый город не слышал тех бессвязно-маниакальных слов, которые она бормотала мне в Москве, отрекаясь от него, отдавая свою душу и тело столице. А я слышала. И потому предана забвению, как всё, что связано с затмением отступничества.

Лишь иногда тайком хожу на её выступления и радуюсь, видя, как снова сияют её глаза…

Я люблю идти по улицам с лёгкой полуулыбкой на губах и пристально наблюдать.

Ловить взгляды прохожих, пить их грусть и превращать в лёгкость. Реакция у разных людей совершенно различная. Кто-то хмыкает, кто-то отворачивается, а кто-то сначала недоверчиво, а потом и совершенно искренне улыбается в ответ. И тогда мы хохочем вместе.