Несмотря на свою грандиозность, эти строения воплощали собой не преемственность, а непостоянство жизни и проблемы державы. Власть была охвачена тревожным ощущением недолговечности. Новый мир богатства и господства, казалось, перечеркнул былую уверенность, которая на протяжении тысяч лет была свойственна сельскому образу жизни. Это чувство было знакомо и автору «Гильгамеша»:

Разве навеки река несет полые воды?

Стрекозой навсегда ль обернется личинка?

Взора, что вынес бы взоры Солнца,

С давних времен еще не бывало…[23]

Аккадская империя едва продержалась две сотни лет, а затем пала от набегов племен гутиев, пришедших с гор Загрос. После падения Аккада возрожденный Ур отчасти присвоил себе славу первых шумерских городов, продолжив развитие шумерской литературы: именно тогда была записана клинописью классическая версия «Эпоса о Гильгамеше». Особым — и более печальным — литературным жанром стали городские плачи: поэмы, оплакивающие разрушенные шумерские города. «Плач о гибели Ура» был создан около 1900 года до нашей эры и записан на глиняной табличке клинописью. Богиня Нингаль, жена бога луны Нанны, умоляет богов спасти город: «Да не будет разрушен мой город, — сказала я им. — Да не будет разрушен Ур». Но слова Нингаль оказались напрасны: как отмечает поэт, в святилище храма ныне гуляет ветер, и весь город лежит в руинах. Ко времени написания поэмы Ур и царство Третьей династии — последний вздох первой шумерской цивилизации — пали под натиском завоевателей, пришедших с горных долин на востоке, на сей раз — из царства Элам.

История изобразительного искусства Древней Месопотамии неразрывно связана с возвышением и падением Шумера, с аккадцами и шумерами, их великим городом Ур. С возникновением четвертого великого государства на этой территории — Ассирии, истории, рассказанные в этих образах, обретают новую жизнь.

К концу II тысячелетия до нашей эры ассирийцы, которые издавна правили мирным государством с центром в торговом городе Ашшур, расположенном на берегах реки Тигр, начали успешно совершать завоевательные набеги. Через несколько веков ассирийцы уже владели обширной территорией от Египта до Персии: их империя намного превосходила аккадскую. Ассирийские цари были воинами и охотниками, славящимися как своей жестокостью, так и любовью к огромным дворцам, украшенным статуями, мозаиками и рельфами. Эти дворцы и храмы, окруженные толстыми стенами, заняли собой три великие цитадели, выстроенные за четыре столетия ассирийскими правителями к северу от нынешнего Багдада: сначала Нимруд, затем Дур-Шаррукин (ныне Хорсабад) и, наконец, величественную Ниневию[24].

Нимруд стал столицей Ассирийской империи при царе Ашшурнасирапале II около 878 года до нашей эры. Никто точно не знает, почему царь решил перевести свой двор из старого города Ашшура, но сделал он это с размахом, возведя монументальные городские стены толщиной около двенадцати метров, новый дворец и девять новых храмов. Подобно своим предшественникам — Гудеа из Лагаша и Нарамсина, — он знал, что образы способны транслировать идею власти, и превзошел их обоих, поставив устрашающих крылатых быков с человеческими головами, называвшихся шеду или ламассу, охранять входы в свои дворцы и храмы. Эти величественные создания изображались с пятью ногами, чтобы сбоку казалось, что они угрожающе выступают вперед, а спереди — неподвижно стоят на страже.

Когда Ашшурнасирапал представил свой новый дворец и крепость вместе с ботаническим садом и зоопарком, посетители, допущенные во внутренний двор и тронный зал, были, вероятно, глубоко потрясены настенными рельефами. Изумляли не только четкость и изящество резьбы, выполненной на огромных известняковых глыбах, но и то, как живо она передавала историю военных походов Ашшурнасирапала — реально происходивших событий. На одном из рельефов показано, как воины переплывают реку (вероятно, Евфрат), держась на плаву с помощью надутых мочевых пузырей животных. Никогда раньше анатомия человеческого тела не изображалась в таких деталях: мускулы ног, вытянутые торсы и проступившие ребра воинов, которые, борясь с течением, стремятся к другому берегу. Если каменная стела Нарамсина лишь символически обозначала события, то рельефные изображения во дворце Ашшурнасирапала подробно рассказывали историю — в виде последовательных картин, разворачивающихся во времени. Фигуры в натуральную величину, раскрашенные яркими красками, казались живыми и давали представление о происходящем вне стен дворца.

Более двухсот лет ассирийские цари подражали Ашшурнасирапалу, строя дворцы и украшая их изображениями, повествующими о своих военных и охотничьих победах. И в этом они были неутомимы. Саргон II перенес столицу севернее, в Дур-Шаррукин, и построил дворец, на страже которого стояли одни из самых гигантских и устрашающих шеду. Череду поражающих воображение построек продолжил четырехэтажный зиккурат, каждый уровень которого был выкрашен в отдельный цвет: белый, черный, красный и, у самого неба, синий.

Сын Саргона Синаххериб перенес столицу обратно в старинный город Ниневию, значительно расширив крепость, чтобы она могла вместить его огромную новую резиденцию, которую он называл «Дворец, не имеющий равных». Ниневия оставалась оплотом ассирийского владычества вплоть до внука Синаххериба Ашшурбанапала. К тому времени империя достигла своего расцвета, а искусству ассирийских мастеров и резчиков не было равных. Наиболее выдающимся их творением стал резной фриз для Северного дворца Ашшурбанапала в Ниневии с изображениями охоты на льва.

Стоя на деревянной клетке, мальчик поднимает дверцу, чтобы выпустить льва в загон. Его охраняют стражники с пиками и злые собаки. Царь, в полном царском облачении, держа лук, украшенный львиной головой, выпускает во льва стрелы, стоя в своей колеснице, то есть находясь в относительной безопасности. Стражи с пиками помогают добить льва, пока тот, ослабев, не падает в пыль. Страдания животного запечатлены в последовательной серии картин: его тело обмякает, глаза сужаются, а язык вываливается наружу, когда лев захлебывается кровью, текущей у него изо рта и из ран от стрел, пронзающих его тело. Львов, которых когда-то боялись и которым поклонялись, как богам, чей образ хранили как оберег, теперь убивали ради забавы. Равенства борьбы, отраженной на цилиндрических печатях в сюжете «повелителя зверей», нет и в помине: охота на льва, показанная на рельефе Северного дворца Ашшурбанапала, — это утверждение абсолютного превосходства человека над животным миром.

Резные рельефы Ниневии, Дур-Шаррукина и Нимруда открывают перед нами окно в ассирийский мир, пусть даже приукрашенный художниками царского двора, но всё же дающий представление о той жизни. Эти художественные образы дополняли бытописания и предания, что записывались на протяжении тысяч лет. Ашшурбанапал собрал эти записи в Ниневии, создав одну из первых библиотек — архив выпуклых глиняных табличек и покрытых воском дощечек с текстами, отобранными и изготовленными по указу царя. Тексты охватывали различные темы: от предсказаний, основанных на астрологических представлениях, до медицинских трактатов и руководств по царским церемониям, а также поэзии и повествований. Одной из величайших находок