блошином рынке, и только в нём у меня получается настоящий соус «Голландез». Вот моя ручная мельница для специй, которая и сейчас запечатала внутри себя, как в маленькой смелой башне, ароматы кардамона и мускатного ореха. И только сейчас после Лёшиного признания у меня наконец-то потекли слёзы: сладко-солёные, на вкус как анис, когда их сглатываешь. Я не могу оставить здесь все эти дорогие для меня вещи! И я, как полоумная, начала срывать с крючков и полок все свои ковши, крошечные кастрюльки и тёрочки, чтобы сложить их в картонную коробку.

Из отражения в ночном окне на меня смотрела растрёпанная ведьма с растёкшейся тушью под глазами и ярко-алой помадой на губах. И это отражение зло усмехнулось мне. И это отражение взяло пузатую стеклянную миску, которую я обожала, и со всей силы шарахнуло её об кафельный пол. Затем, секунду помедлив, это отражение схватило премиленький голландский чайник, и он полетел в стену, разлетевшись на миллиарды звёзд. И это отражение со всей силы хватило фарфоровым молочником о край деревянного стола, и он жалобно взорвался, оставив в руках только золотую витую ручку. Я с ужасом наблюдала, как моё обезумевшее отражение бесновалось в уютной красивой кухне, сея в ней хаос и разрушение.

На часах на плите загорелась цифра «04:00», когда я наконец-то очнулась, почувствовав острую боль: я посмотрела вниз, под ноги, и увидела, как вокруг моих голых ступней растекается гранатовым соком вязкая алая лужица, а подняв руки к лицу удивилась, что они все кроваво-красные от порезов. Из отражения на меня смотрела испуганная девчонка, а вокруг неё было выжженное поле битвы при Аустерлице. Пробираясь по полу между острыми иглами осколков, как раненый фрегат между сгоревшими остатками королевского флота, я прошлёпала в спальню, оставляя на полу кровавые следы. Прямо в одежде свалилась на постель, и провалилась в странное ночное забытье: между сном и жизнью.

«Ну ты и сука!» – прочитала я на следующий день сообщение от Томы сквозь паутинку трещин на телефоне. Усмехнулась. Поразилась злой иронии. И отбросила его в сторону, бережно распаковывая свои оставшиеся живыми после смертельного сражения вещицы. Завтра у меня очень важный день.

Я сижу в кабинете директора по маркетингу нашего холдинга. Я всегда гордилась, что именно Елена Николаевна была моим руководителем все эти годы: лощёная умная стерва, сделавшая головокружительную карьеру, подмяв и вытоптав не один десяток мужчин-конкурентов вокруг себя. И воцарившаяся на троне одного из крупнейших ритейлеров на российском рынке. Вот она сидит в своём стильном кабинете, с картинами современных художников на стенах и разноцветной немецкой мебелью. Эталон современной женщины: полностью собственноручно слепленная и сотворённая. Филигранно сделанный у лучших хирургов нос, аппетитные губы и идеально сидящий на ней деловой костюм от модного дизайнера Гоши Куваева. Именно благодаря её поддержке и всегда справедливой оценке, я уверенно и верно росла: сначала от стажёра до простого менеджера, потом от пиар-менеджера до ведущего специалиста, а потом и до руководителя группы. И вот, когда в компании освободилось место начальника пиар-отдела, никто не сомневался, что я займу эту должность. Это ведь я пахала все эти годы за четверых, как проклятая сочиняя статьи и тексты, разыскивая нужную информацию и договариваясь с лучшими журналистами, чтобы они написали про наши чудесные магазины и бренды. И моя великолепная но справедливая руководительница смогла оценить моё рвение и таланты по достоинству, и её женское плечо и поддержку я чувствовала за своей спиной все эти годы. Я уверена, что мне ей даже не надо объяснить, какого бесценного сотрудника обретёт наша компания в моём лице на этом очень аппетитном и желанном для многих посту.

– Простите, пробки, – с непринуждённой улыбкой входит в кабинет мой Лёша. Как всегда идеальный. Красивый. И чертовски обаятельный.

– Понимаю, – сочувственно кивает ему наша руководительница. – Присаживайтесь.

Мы с моим мужем, как и треть всех супружеских пар в нашей стране, познакомились на работе. И все эти годы работали вместе, правда, я всегда полагала, что моего дорогого мужа не ценили так, как он того заслуживал, и он плёлся всегда где-то далеко в хвосте позади меня. А после того, как мы поженились, Елена Николаевна особенно пристально рассматривала его работу под лупой, полагая, что муж и жена не должны работать вместе. Учитывая, как много я работала, пропадая до ночи в нашем офисе, в то время как Алексей предпочитал ездить в командировки, ходить на презентации и оплаченные компанией ужины с журналистами, мы практически не пересекались. Не думаю, что здесь есть повод для беспокойства со стороны моей начальницы. Не знаю, что Лёша сейчас здесь делает, но я уверена, что он недолго проработает в нашем холдинге после моего повышения, – со злорадством решаю я про себя.

– Ну что же, я рада, что вы наконец-то оба приняли это решение, – с мягкой улыбкой наконец-то произносит наш босс, отпивая минеральную воду из тонкой колбы бокала. Стильной и безупречной, как всё в этой комнате.

Я с недоумением смотрю на Елену Николаевну, перевожу взгляд на улыбающегося Лёшу, а та продолжает:

– Согласна, что Алексей заметно вырос за всё это время, и было бы глупо с моей стороны не дать вам возможность проявить себя в качестве нового пиар-директора.

Я не верю своим ушам. И только начинаю бубнить что-то невнятное в ответ. Чего, как я знаю на двести процентов, просто не терпит моя идеальная и совершенная во всём начальница. Она просто обрывает меня своим безапелляционным тоном:

– Решение принято на совете директоров. И я лично считаю, – и тут она искривляет свои идеальные губы в многозначительной улыбке, – что вам, это, однозначно, пойдёт на пользу. – Она серьёзно смотрит прямо мне в глаза и продолжает: – Я рада, Яна, что вы нашли новую работу, и что получили предложение от другого работодателя, – и я только сглатываю в ответ. – В любом случае, семейной паре не место в одном офисе, вы знаете моё личное мнение на этот счёт. Желаю вам всего самого лучшего в новой компании, – брезгливо заканчивает она наш разговор, даже не дав мне ни малейшего шанса что-от сказать в свою защиту.

Мы все знаем негласное нерушимое правило нашего холдинга: никто из сотрудников не смеет искать новую работу. Потому что у нас уже есть самая идеальная работа. Совершивший этот грех просто вычеркивается из жизни одним росчерком. Без обсуждений. Так что меня только что вычеркнули. На вялых ватных ногах я выхожу из