class="p1">Мне даже в голову пришло постирать рубаху и штаны, в которых меня привез сюда Вощенов?

Кстати, о нем. Он производил неоднозначное впечатление. То он дрожал и обливался потом в тюрьме, но в то же время быстро сориентировался и спрятал меня от охраны. Да и в машине он вел себя тоже странно. Нет, радость от моей потери магии мне как-то еще понятна. Да и похвала за накручивание хвостов тоже. Но что-то меня в его поведении царапало.

Где-то он мне успел соврать.

Я вернулся в кабинет и, не глядя листая очередной журнал. Он был похож на типичную желтую прессу с кричащими заголовками:

«Она произнесла заклинание и случилось это!»

«Возвратное заклинание вернуло молодость! Шок!»

«Княгиня Заборская использовала магию весьма необычным образом.»

Сами статьи я тоже проглядывал, но ничего интересного в них не нашел. Обычные сплетни для развлечения скучающих домохозяек.

Я уже закрывал журнал, пока краем глаза не зацепился за один портрет. Перевернув страницу, я с удивлением обнаружил собственное лицо, пусть и намного моложе, чем сейчас.

Текст я прочитал с предельным вниманием, мне было очень интересно, кто я такой.

'Специально для наших читателей мы собрали подробную информацию о происходивших в здании торговой палаты событиях. Напомним, что второго декабря этого года небезызвестным вам всем Тимофей Зарницкий напал на министра торговли Олега Михайловича Крынникова. Нам удалось узнать, что конфликт начался после длительной тяжбы за магические товары, в которую были втянуты сразу несколько семей: Зарницкие, Козаровы, Петровские и Мизеновы. Но если последние действовали в рамках установленных законов, Тимофей Викторович решил взять все в свои руки.

В настоящее время тело Крынникова так и не было обнаружено. А Зарницкому предъявлены обвинения. К сожалению, за этим молодым и талантливым магом стоит его отец Виктор Александрович, который всеми силами помогает следствию. К тому же свидетелей самого факта расправы над министрами нет, и поэтому Тимофей Зарницкий все еще на свободе.

Думаю, не стоит лишний раз напоминать, что подросток находится на самом пике своей силы и может представлять угрозу окружающим. Если они, конечно, начнут ему перечить. Ведь не было ни единого случая, когда он устраивал беспорядки в местах массовых скоплений людей. Скажем ему спасибо?'

Статья, конечно, мерзкая, но, видимо, и я не подарок.

— Алекса, как думаешь, каким образом мы здесь оказались?

— К сожалению, анализ провести не представляется возможным. Нет данных для обработки.

— А что последнее ты помнишь?

Она ненадолго замолчала, а у меня заныли виски. Пришлось вернуться в гостиную и прилечь, мечтая, чтобы головная боль успокоилась.

— Запуск протокола «Последний шанс», активация пароля. Дальше произведена глубокая перезагрузка системы.

Я машинально кивнул, продолжая вспоминать последние секунды своей той жизни.

— Как думаешь, он выжил? — тихо спросил я, имея в виду Воронова.

— Сильные внутренние повреждения, колотая рана. Процент выживаемости после такого крайне низок. Что-нибудь еще, Тимофей Викторович?

— Нет. Экономь энергию. Я пока посплю.

И закрыл глаза. Это был слишком долгий день. Чертовски долгий.

* * *

С ладоней слетают ослепительные росчерки молний. Они бьют в стены, оставляя на них некрасивые черные пятна.

Из груди рвется громкий смех.

Еще! Нужно больше молний!

Громкий хлопок руками, и сразу же появляется искрящийся сгусток. Он переливается электрическими искрами и щекочет кожу. Мелкая вибрация заставляет пальцы подрагивать, но они уверенно держат сферу, до краев наполненную магией.

Этого должно хватить, чтобы разнести тут все.

Одно усилие воли, и заклинание летит в потолок, длинным хвостом сшибая развешенные вокруг гирлянды.

Цель — роскошная люстра.

Сияющий заряд мчится вперед и через секунду работа элитных стекольщиков взрывается тысячью разноцветных осколков.

Вопли людей, что медовая патока для ушей.

Прикрывая голову, они разбегаются в разные стороны, пытаясь сохранить свои жизни.

Не хватает кислорода в легких, смех высыпается изо рта мелким бисером.

Удар пяткой в натертый до блеска пол — трещит паркет под каблуком дорогих туфель.

Дама на высоких шпильках первая падает и тут же начинает трястись в припадке.

Любимое заклинание волнами расходится по всему залу, больно жаля стопы бегунков.

Новый поток криков, захлебывающихся кашлем, хватание за сердце, дым от париков.

Сплошное веселье! В запасе еще много силы и новые шутки.

— Хватит, — на плечо ложится тяжелая рука. — Не спускай все.

Взгляд проходится по разбитому стеклу, потеках крови и сажи на некогда роскошных нарядах.

— Еще! — слетает с губ.

— Хватит, — пальцы сжимаются и дергают назад.

Между ладонями вспыхивает новая сфера, больше, чем все остальные.

— Нет! — к щекам приливает кровь. — Еще!

Вывернуться из-под тяжелой ладони, припасть к полу и разбить заклинание об остатки паркета. Нутро перетряхивает от выброса силы, и перед глазами вспыхивает стена из молний.

Но они не причиняют вреда тому, кто стоит за спиной. Его холодное, жесткое лицо не меняется. Ледяные глаза простреливают от макушки до пяток.

Плечи опускаются.

— Идем. Мы тут закончили.

Последний взгляд на лежащие в неестественных позах тела и первый шаг из зала.

— Впереди еще много работы.

* * *

Я подорвался с дивана, ошалело разглядывая знакомую обстановку.

— Что это сейчас было? — мой голос неприятно хрипел, а в горле застряла наждачная бумага.

— Фиксирую выброс адреналина в кровь, — спокойно отозвалась Алекса. — Дурные сны?

— Сколько я спал?

— Три часа семь минут.

Судя по интонации помощника, она уже начала восстанавливать свои файлы.

Я сел и яростно растер лицо. Кошмар был настолько реальный, что у меня болела кожа на ладонях.

Через минуту я стоял в уборной и смотрел на себя в зеркало ошалевшим взглядом.

Сон или воспоминание? Надеюсь, что первое. Но уверенности в этом не было.

Взбодрившись, я завернул на кухню и вяло начал ковырять вилкой в тарелке с макаронами. Есть не хотелось, но занять себя было нечем.

Я вспомнил про карточку, которую вытащил из мундира охранника.

— Афанасьев Игорь Львович, — прочитал я мелкий почерк, — дата рождения: тысяча восемьсот девяносто пятый. Молодой какой, а уже умер.

Сказал и вдруг подумал, что меня совсем не трогает его смерть.

— Алекса, запись.

— Запись активирована, — сказала она и на мгновение запнулась. — Тимофей Викторович, какую систему исчисления времени мне использовать?

— Как думаешь, если мы с тобой попали в другой мир, — сейчас я уже готов сам в это верить, — то какую?

— Логичнее предположить, что местную. Я вас поняла, Тимофей Викторович.

—