В конце концов, они были семьей.

Зофье надо было вернуться в Париж. Ей нужно было попрощаться. Кроме того, ей нужно было распродать все устройства, оставшиеся у нее в лаборатории, чтобы потратить эти деньги на поддержку Хелы.

Зофья постучала в дверь кабинета Северина. Позади нее раздались торопливые шаги дворецкого. Запыхавшись, он прохрипел:

– Мадмуазель Богуска, вы уверены, что не можете подождать? Месье Монтанье-Алари очень…

Дверь неожиданно распахнулась, и в проеме появился Северин. Он молча взглянул на своего дворецкого, и тот сразу же испарился. Зофья отрешенно задумалась о том, как Северину удавалось производить такое впечатление на людей и командовать ими, не произнося ни слова. Она никогда не обладала такой силой. Но по крайней мере она могла спасти дорогого ей человека. Девушка еще крепче сжала в пальцах свое заявление об отставке.

– Как поездка? – спросил Северин, отступая в сторону, чтобы пропустить ее в кабинет.

– Долгая.

Но все прошло не так плохо, как могло бы. К своему письму Северин приложил билет в первый класс, чтобы она могла закрыться в собственном купе и ей не пришлось разговаривать с другими пассажирами. Зофье понравилось, что в купе было много ламп, и кисточек, и большой одноцветный ковер. Она провела всю поездку, считая вещи вслух… успокаивая себя и готовясь к тому, что ей предстояло сделать.

Девушка протянула Северину письмо об отставке.

– Мне нужно вернуться назад, – сказала она. – Моя сестра нуждается во мне. Я ухожу. Я пришла, чтобы со всеми попрощаться.

Северин смотрел на письмо, но не спешил брать его в руки.

– Насколько я понимаю, устраиваясь ко мне на работу, ты собиралась заработать достаточно денег, чтобы оплатить обучение своей сестры в медицинском университете. Ты больше этого не хочешь?

– Я… все еще хочу, но…

– Тогда зачем тебе уезжать?

Зофья пыталась подобрать подходящие слова. Пытаясь предугадать последовательность событий, она совсем не брала в расчет вероятность того, что он не примет ее письмо. В конце концов, в Эдеме для нее не осталось работы. Он больше не пытался достать никаких новых артефактов с тех пор, как поиск Спящего Чертога провалился. Зофье больше нечего было здесь делать.

– Моя сестра умирает.

Выражение лица Северина осталось неизменным.

– По этой причине ты вернулась в Гловно?

Она кивнула.

– Почему ты мне солгала?

Зофья колебалась. Она вспомнила предсмертный смех Тристана и лихорадочное бормотание Хелы о том, как когда-то на Хануку они собирались вокруг стола всей семьей, пока в воздухе витал запах тушеного мяса и тающих свечей.

– Потому что я не хотела, чтобы это оказалось правдой.

Но была еще одна причина. Когда Зофья начала писать письмо Энрике и Лайле, Хела сказала ей остановиться:

– О, не заставляй их волноваться, Зося. Они начнут переживать, что о тебе будет некому позаботиться, когда меня не станет.

Что, если ее сестра была права? Зофье было стыдно думать о том, что, оставшись в Париже, она станет обузой для своих друзей.

Она видела, что подбородок Северина еле заметно дрогнул. И все же он не взял ее письмо. Вдруг к Зофье пришли новые слова, рожденные из воспоминаний о том, как Северин без остановки крутил в руках перочинный нож Тристана, или стоял у двери в его комнату, но никогда не открывал ее, или подолгу смотрел в окно, выходящее на то, что осталось от Сада Семи Грехов.

– Ты понимаешь, – сказала она.

Северин вздрогнул, а затем резко отвернулся от нее.

– Твоя сестра не умрет, – сказал он. – И хотя я не сомневаюсь, что она нуждается в тебе, – мне ты нужна больше.

Зофья нахмурилась. С одной стороны, она не понимала, как Северин может быть уверен, что Хела поправится, с другой – от мысли о работе по ее телу пробегала искра удовольствия. Без работы она чувствовала себя неприкаянной. К тому же она совсем не подходила для работы в доме их дяди, где весь ее заработок пойдет на выплату долга Хелы.

– Я проверил твой счет сегодня утром. У тебя нет денег, Зофья.

Зофья открыла рот, а затем резко закрыла его. От ярости у нее запылали щеки.

– Это… ты не должен был этого знать. Это личное.

– Не для меня, – сказал он. – Останься до тех пор, пока наше последнее задание не будет закончено, и я удвою твою зарплату. Твоей сестре не придется работать гувернанткой. Ты сможешь заработать достаточно, чтобы вы с ней могли прожить много лет в довольстве и комфорте. Часть твоей зарплаты я буду посылать ей, начиная прямо сегодняшнего дня… но ты не сможешь вернуться в Польшу. Удвоенную сумму денег ты получишь только после того, как наша работа будет завершена.

– А я… пока не буду получать ничего? – спросила Зофья.

Ей это не нравилось. Она и так слишком много полагалась на других.

– Я оплачу твое проживание и все, что понадобится для лаборатории.

– А что насчет Голиафа?

Северин резко обернулся, но на его лице не дрогнул ни один мускул.

– При чем здесь он?

Зофья подняла подбородок. С тех пор как Тристан умер, она держала его ядовитого тарантула у себя в лаборатории. Перед отъездом она попросила Энрике присмотреть за животным, на что он сразу заявил, что предпочтет сгореть заживо. В конце концов, историк нехотя согласился позаботиться о пауке. Она воображала себе, что это порадовало бы Тристана.

– На уход за ним нужны деньги.

Северин отвел взгляд.

– Я об этом позабочусь. Ты принимаешь мои условия?

Зофья вглядывалась в его лицо, пытаясь найти знакомые черты. Раньше она могла расшифровать его настроение, но, возможно, лишь потому, что он позволял ей это сделать. Теперь он превратился в незнакомца. Зофья думала, что его поведение могло быть последствием пережитой травмы, но сильно в этом сомневалась. Они с Хелой видели смерть своих родителей. Они видели, как их дом сгорает дотла. Но они не стали незнакомцами. Зофья закрыла глаза. Они. Они были друг у друга. Северин – при всех его лидерских качествах – был один. Ее гнев испарился.

Открыв глаза, она подумала о слабой улыбке Хелы. Ее сестра выживет благодаря ей. Впервые в жизни Зофья ощутила прилив гордости. Она всегда полагалась на Хелу и всех остальных. Пришло время вернуть долг. Может, однажды она станет достаточно самостоятельной, чтобы больше никогда не нуждаться в чьей-либо помощи.

– Каждую неделю я буду посылать за письмами от твоей сестры, в которых она будет подробно описывать состояние своего здоровья, – добавил Северин. – За свой счет.

Зофья вспомнила поцелуй сестры на своей руке. Даже не сомневайся, Зося.

– Я согласна, – сказала она.