Она очень умна и организованна. Она управляет такими сферами, как рациональное мышление, оперативная память (та, что требуется для выполнения текущих задач, как, например, приготовить блюдо по рецепту из поваренной книги), распознавание и обработка речи. Нейронные связи с этой областью мозга развиваются в последнюю очередь, поэтому у младенцев и малышей ясельного возраста еще как следует не налажен к ней доступ.

Миндалевидное тело располагается в центре мозга, а размером чуть больше грецкого ореха. Оно играет решающую роль в управлении эмоциями, эмоциональным поведением и побудительной мотивацией. Конечно, нейробиология эмоций гораздо сложнее, чем мы сможем здесь изложить, но сейчас нам важно понять, что именно миндалевидное тело фиксирует страх и угрозу. Когда у человека или животного отсутствует доступ к миндалевидному телу, они лишаются способности испытывать страх. В качестве метафоры можно представить себе датчик дыма на кухне. Его главная задача – предупредить нас об опасности. Эта область мозга развивается рано и устроена довольно несложно. Миндалевидное тело лишь фиксирует угрозу, и, если у него не нарушена связь с префронтальной корой, они вдвоем решат, реальная это угроза или воображаемая.

Гиппокамп находится в задней части мозга и отвечает за формирование и долгосрочное хранение воспоминаний. Без него было бы невозможно учиться или что-нибудь запоминать. Я часто представляю себе гиппокамп как картотеку. Как будто бы в нем аккуратно расположились ящички с папками, где хранятся наши долговременные воспоминания. В каждой такой папке есть три компонента: история события, связанное с ним эмоциональное содержание и набор значений (хронологических, личных, эмоциональных). Эта система хранения позволяет возвращаться к воспоминаниям, говорить о них и отчасти переживать их эмоциональное наполнение, а затем относительно легко убирать их на место.

Гипоталамус находится непосредственно над стволом головного мозга и контролирует передачу сообщений между мозгом и телом через вегетативную нервную систему (ВНС). ВНС можно сравнить с марионеткой, а гипоталамус – с кукловодом, который дергает за ниточки. Эти ниточки связаны со всеми непроизвольными функциями нашего организма, например, с частотой сердечных сокращений, пищеварением, дыханием и кровяным давлением. Работа гипоталамуса сложна, но главное, что о нем нужно понять, вот что: его работа – сохранить нам жизнь, изменяя функции различных систем в зависимости от того, угрожает нам что-нибудь или нет.

Чтобы по-настоящему разобраться, как работает гипоталамус, нужно рассмотреть небольшую часть нервной системы. Нервную систему можно представить себе в виде панели управления, которая помогает взаимодействовать различным системам организма и частям тела. ВНС – это часть панели управления, которая отвечает за функционирование внутренних органов. Она повышает или понижает кровяное давление, частоту сердечных сокращений и другие непроизвольные процессы, переключаясь между симпатической и парасимпатической нервными системами, которые включает и выключает гипоталамус. При наличии угрозы гипоталамус как будто бы щелкает переключателем, активизируется симпатическая нервная система, которая повышает давление, пульс и частоту дыхания. Когда угроза сходит на нет, гипоталамус снова щелкает переключателем, начинает работать парасимпатическая нервная система, которая все замедляет: давление падает, снижается пульс, дыхание приходит в норму.

Если бы наш мозг был видеоигрой, то целью игры было бы состояние гомеостаза[14]. При нем кровоток и электрическая активность распределяются равномерно по всей коре (той самой внешней части мозга с жутковатыми серыми извилинами). В таком состоянии все системы включены и снабжаются достаточным количеством энергии для нормального функционирования. Мозг постоянно получает и обрабатывает данные из внешнего мира и из самого организма, регулируя кровоток и электрическую активность. Когда происходит чрезвычайное событие, в мозге запускается ряд автоматических реакций, нужных для выживания в данный момент. Он активирует механизмы «бей, беги или замри», чтобы помочь нам выжить в моменты сильного стресса и опасности. Когда нас загоняют в угол, но мы чувствуем, что можем одолеть врага, то деремся. Когда нас преследует некто, кого нам не побороть, мы убегаем. Когда мы оказываемся в ситуации, где не получится ни драться, ни убегать, мы замираем.

Эти механизмы обусловлены эволюционной биологией. Это наши спасательные парашюты. Они основываются на нашей воле к выживанию, помогают справиться с ситуацией и адаптироваться к изменениям в мире, которые не всегда нам подвластны. Иногда бывает сложно вновь обрести контроль над этими механизмами, сбои в них могут вызывать длительные и вредные для организма симптомы. Однако все они созданы для того, чтобы спасти нас в момент эмоциональной перегрузки. Когда мы это осознаем, то поймем, насколько безосновательно и бесполезно связывать реакцию на травму с чувством стыда.

Избавиться от стыда

В исцелении решающую роль играет понимание основного биологического сценария, который запускается, когда происходит травмирующее событие, и продолжает выполняться, когда мы об этом событии вспоминаем. Если осознать, что этот процесс – часть нашей биологии, гораздо труднее станет его стыдиться. Скажем, вы пришли на свидание, и тут у вас неожиданно началась мигрень – возможно, вы ощутите сильное раздражение, неудобство или даже смущение. Возможно, вы станете опасаться, что ваш собеседник решит, что из-за этого с вами будет слишком сложно, и откажется от следующего свидания. Конечно, это будет неприятно, но и не чудовищно. В какой-то момент, даже испытывая из-за всего этого беспокойство, вы все равно придете к пониманию, что мигрени – лишь часть вашей нейробиологии.

То, как мы воспринимаем чрезвычайные травмирующие события, – тоже часть нашей нейробиологии, а не ее недостаток. Наша способность реагировать определенным образом на перегрузку травмирующего события сама по себе является чудом, она спасает нам жизнь и служит доказательством силы и адаптивности, а не признаком слабости.

Пожалуйста, запомните это. Это важно. Реакция на травму возможна благодаря нашей силе, а не на слабости.

Реакция на травму сохраняет нам жизнь. Без нее нас бы сейчас здесь не было. Она – следствие силы и воли человека к выживанию. Поэтому, если мы стыдим себя или других за то, что страдаем из-за травмы, мы стыдим себя за то, что мы – люди. Травма переплелась со стыдом, а так как стыд распространяет метастазы и, кроме того, очень заразен, его нужно избегать во что бы то ни стало. Вместо того, чтобы учить людей работать с травмирующими переживаниями, мы притворяемся, что их можно избежать или пройти сквозь них невредимыми. Мы не обучаем людей копинг-стратегиям, потому что рассматриваем психическое здоровье как норму, а психические заболевания – как отклонение от нее, словно реакция на травмирующее событие – это какой-то моральный недостаток. Мало того, что бороться с последствиями реакции на травму итак непросто, чувство стыда усложняет этот процесс. Мы сами ставим себе палки в колеса, снова и снова.

Если изучить хотя