Овцы опять возмутились, а Клауд задрожала.

— Потом вдруг в дом пришло много людей. Шум был страшный, но Длинноносый говорил громко, и слышно было каждому. «Приветствую вас в доме Божьем!» Вот что он сказал.

Клауд на минуту умолкла.

— Значит, Бог, вот как его зовут, — догадался Сэр Ричфилд.

У Отелло на мордочке появилось странное выражение.

— Бог?

— Наверное, — неуверенно произнесла Клауд. — Но я все больше и больше убеждалась, что они поклонялись какому-то ягненку, ягненку особенному. Они называли его «Господь». А потом я услышала музыку… Мне показалось сначала, что включили радио. Но это была другая… странная… Я огляделась вокруг и страшно испугалась. На стене висел человек, голый человек, и хотя у него было много ран, из которых текла кровь, запаха крови не чувствовалось…

Она задрожала и не хотела больше вспоминать.

— И в него воткнули лопату, да? — с глубокомысленным видом спросил Сэр Ричфилд.

— Он очень могущественный, — продолжала Клауд, справившись с волнением. — Все падали перед ним на колени. И он сказал, что «все видит».

Мод задумчиво пощипывала траву.

— Я припоминаю, — сказала она. — Клауд как-то пропала на целый день. Ее мать искала ее как… прямо как ее мать.

— Почему ты нам никогда об этом не рассказывала? — удивилась Зора.

— Я не понимала, что это было, — тихо ответила Клауд. Вид у нее был рассеянный, она задумчиво потерлась носом о переднюю ногу.

Овцы продолжили разговор о Боге.

— Он видит не все, — заметил Отелло. — Он не знал, что Джордж читает романы о Памеле.

— Читал, — сухо поправил Сэр Ричфилд.

— Убийца всегда возвращается на место преступления, — заявил вдруг Моппл Уэльский. — И Длинноносый вернулся…

Моппл окинул всех многозначительным взглядом. Это был единственно полезный вывод, который он усвоил из детективов Джорджа.

— А ты что думаешь? — обратился он к Мисс Мапл.

— Он очень подозрителен, — кивнула она. — Он не любил Джорджа, и Джордж его не любил. Он интересуется, что будет с нами и с выгоном. И когда они стояли у дольмена, он посмотрел именно на то место, где лежал Джордж.

Под впечатлением ее слов овцы замолчали. А Мапл продолжала:

— Но это могло быть и совпадением. Он все время смотрел на землю. Итак, вопросов очень много. Что общего у Кейт с Хэмом? Кто эта незнакомка, которой Джордж, как надеется Кейт, ничего не оставил? Что было между Лили, Хэмом и Джорджем?

— Не так-то просто понимать людей, — подытожила Мод.

Овцы склонились к траве. Им нужно было немного обдумать все услышанное.

Моппл вдруг поймал себя на том, что он даже Джорджа не всегда понимал, хотя Джордж не был уж таким сложным человеком. Он занимался огородом и читал своим овцам романы о Памеле. Яблочные пироги его не интересовали. Но в последнее время Джордж совершал довольно странные поступки. Например, он приносил с собой иногда мишень.

Когда Джордж в резиновых сапогах с ярко раскрашенной круглой мишенью шел по лугу, Моппл сразу перебирался в безопасное место. А единственным безопасным местом, откуда мишень была не видна, был закуток за вагончиком, рядом с огородом. Там его Джордж и заставал, возвращаясь в вагончик за блестящим пистолетом. Он наводил на него эту страшную штуку и рычал: «Ага, поймал на месте преступления, руки вверх!» Моппл каждый раз в ужасе зигзагами улепетывал через луг, а Джордж хохотал вослед. Потом он спускался по ступенькам вниз. Потом начинала дрожать мишень, и Моппл дрожал вместе с ней.

Поначалу страх был просто невыносимым, но с тех пор, как Джордж купил глушитель, вместо звука выстрела было слышно только тихое чмоканье, как будто овца надкусывает яблоко. Моппл считал, что в этом его пристрастии не было никакого смысла. Моппл с большим удовольствием и сам мог бы воспроизводить этот звук, хрустя настоящим яблоком, но Джорджу была зачем-то нужна настоящая мишень.

Мисс Мапл вспоминала, как пальцы Лили, словно насекомые, ползали по куртке Джорджа, ища что-то.

А Зора недоумевала: ну почему люди не выносят высоты? Стоит им только подойти на своих нетвердых ногах близко к обрыву, они сразу бледнеют от страха и становятся беспомощными. В скалах овца превзойдет любого человека. Даже сам Джордж ничего не мог поделать, когда Зора устраивалась на своем любимом уступе. С безопасного места он уговаривал ее спуститься, а когда понимал, что увещевания ни к чему не приведут, начинал ругаться и забрасывать ее сначала грязными пучками травы, потом сухим овечьим навозом.

Иногда ветер доносил из глубины чьи-то проклятия. Настроение у Джорджа моментально улучшалось. Он становился на четвереньки, подползал к самому краю обрыва и смотрел вниз. Он видел туристов или крестьян, на чьи бедные головы неожиданно летели комья грязи. Зора тоже видела их. Потом они переглядывались: пастух, лежащий на животе с довольной ухмылкой, и Зора, восседавшая на своем уступе, как настоящая горная коза. В такие минуты они отлично понимали друг друга.

Зора подумала, что люди только выиграли бы, если бы решились передвигаться на четырех конечностях.

Рамзес вспоминал историю про вырвавшегося из клетки тигра, которую Отелло иногда рассказывал ахающим овечкам.

Мысли Хайде занимала дорога к другому выгону. Там гудели пчелы и шмели и серебрилась ровная гладь озера. Весной пахло влажной землей, летом стайки воробьев резвились над пашнями, осенью, когда дубы сотрясал ветер, на овец сверху сыпались желуди. Зимой иней рисовал причудливые узоры на дорожном асфальте. Все было прекрасно до тех пор, пока они не подходили к тому месту, где их поджидали мужчины в зеленом. У них были фуражки и оружие и ничего хорошего на уме. Когда они подходили к этим зеленым, даже Джордж начинал нервничать. Но говорил с ними всегда дружелюбно и следил, чтобы их собаки не подходили близко к овцам. Если бы не Джордж, им бы ни за что не удалось миновать этих людей. Хайде спрашивала себя, увидят ли они когда-нибудь новые пастбища?

Корделия думала о том, что люди все-таки счастливее овец: они умеют придумывать новые слова и эти слова соединять с другими, а получившиеся сочетания записывать на бумаге. Это чудо! Слово «чудо» Корделия узнала только потому, что Джордж объяснил им его значение. Если Джордж, читая им вслух, натыкался на какое-нибудь слово, которое, по его мнению, овцы понять не могли, он тут же растолковывал его. Иногда он объяснял им значение слов, которые и так знает каждый баран. Например, «профилактика» или «антибиотик». Профилактика бывает перед болезнью, а антибиотик — во время болезни. Но Джордж, по-видимому, не очень-то разбирался в этом. Он путался в объяснениях и в конце концов, выругавшись, капитулировал.

Но иногда он бывал очень доволен своим красноречием, хотя овцы ничего не понимали. Но они старались, чтобы Джордж не догадался об этом, и иногда им это вполне удавалось.