Гость вышел. На полированной крышке стола остался липкийполукруг от его шляпы. Кемаль вызвал секретаря.

— Уберите тут, — брезгливо сказал он, показывая на этожирное, липкое пятно.

Секретарь поспешила за тряпкой.

А вышедший из здания фирмы Ронни нащупал в своем карманенебольшой микрофон и отключил запись. Затем, найдя первую попавшуюся кабинутелефона-автомата, подошел к ней и, опустив двадцать пять центов, позвонил.

— Дик, это я, — сказал он довольным голосом, — получилнеплохой заказ. Нет, не шучу. Теперь этот ничтожный турок у меня в руках.

Он и не подозревал, что в соседней кабине стоит частныйдетектив, нанятый Кемалем Асланом, который слышит каждое его слово.

Вилла Джеймса Каррингтона, давнего друга и компаньона отцаМарты была расположена в тридцати километрах от Хьюстона, немного южнееПассадины, почти на самом побережье. Добираться туда нужно было около получасаи Кемаль заехал за Мартой ровно в шесть часов. Как он и предполагал, она небыла готова.

Полчаса Марта перебирала платья, из которых ей нужно быловыбрать одно. Еще полчаса она надевала это платье. Сцепив зубы от бессильногогнева, он довольно долго сидел на диване, после чего отправился переодеваться.Наконец, Марта вышла к нему в длинном серебристом платье, до самых ног. За этовремя он успел одеть необходимый смокинг и, уже нетерпеливо постукиваякаблуками лакированных туфель, ждал ее у дверей.

Она не спросила, понравился ли мужу се выбор, а он не сталничего говорить. Просто демонстративно посмотрел на часы и пошел за женой. Влифте она все-таки поинтересовалась:

— На какой машине поедем?

— Я возьмут твой «седан». Дай мне ключи, — предложил он, —тебе будет трудно вести машину в этом платье.

— Ничего, — ответила она, поворачиваясь к нему спиной, — яповеду сама.

За пять лет он понял, что спорить с ней бесполезно. Онравнодушно пожал плечами и тоже отвернулся.

Они выехали из города только в восьмом часу вечера. Несмотряна начало ноября, в Техасе стояла удручающая жара и многие старожилы помнили,как долго держалась летняя погода в этом странном восемьдесят втором году.

На трассе она обычно ездила довольно быстро. Вот и в этотраз огоньки спидометра начали увеличиваться.

— Осторожнее, — нарушил молчание Кемаль, — впереди будетповорот.

— Знаю, — раздраженно ответила она, — я здесь тридцать летпроезжаю, а ты только начал ездить.

Она все время намекала на его неместное происхождение,словно это была часть вины самого Кемаля за ее неустроенную личную жизнь.

— Твой отец будет волноваться, — вместо ответа оказал он,снова посмотрев на часы, — я обещал, что мы приедем к семи. Ты ведь знаешь, онне любит, когда ты садишься за руль.

— Ничего, перетерпит.

— Опять у тебя такое собачье настроение, — не выдержалнаконец, Кемаль, — что случилось?

— Ничего не случилось. Ты сидел дома с таким видом, словно явиновата перед тобой. А мне нужно было выбрать платье. Ты даже не посмотрел наменя, когда я его одела.

— Следи за дорогой, — посоветовал Кемаль.

— Вот это все, что ты мне можешь сказать. Следи за дорогой,мы опаздываем, ешь меньше сладкого, отец будет волноваться. Хватит. Надоело.Нам нужно разводиться, Кемаль. Эта жизнь только губит нас обоих.

— Хорошо, — мрачно согласился он, — вернемся ночью домой ирешим. А сейчас следи за дорогой.

Она нажала на тормоза, съезжая с трассы.

— Мы можем один раз в жизни поговорить спокойно? — спросилаМарта. — Почему ты так ко мне относишься, Кемаль? Что я тебе сделала?

— Мы опаздываем, — терпеливо сказал он, — уже и так половинавосьмого.

— А я вообще не хочу туда ехать, — зло огрызнулась Марта, —видеть эти рожи. Не хочу и все. Можешь ехать один, если тебе так нужен мойпапочка. Чтобы он не волновался. А я поеду домой. Лучше посижу с Марком, чем сэтими толстомордыми кретинами.

— Хорошо, — он вышел из автомобиля, захватив пакет сподарками, — можешь возвращаться.

Она посмотрела на него, очевидно, намереваясь что-тосказать. Затем передумала и, дав газ, стремительно рванула автомобиль с места.Он проводил машину долгим взглядом и зашагал по дороге.

«Хорошо разведчику без жены, — подумал он невольно, —никаких проблем». Это только в кино шпионы спят со всеми подряд и не женятсядесятилетиями. В жизни все бывает сложнее. Хочешь закрепиться — обязательнодолжен жениться. Иногда его предыдущая жизнь казалась ему сном, каким-тонереальным сновидением, случившимся в молодости. Он уехал из страны в концесемьдесят четвертого. Прошло уже восемь лет. За эти годы ему удалосьзакрепиться в стране, восстановить американское гражданство, стать почти своимв столь сложном и амбициозном штате, как Техас и даже сделать успешную карьеру.

Вдали показались огни автомобиля. Он поднял руку.Подъехавший старый, помятый серо-голубой «форд» затормозил рядом с ним. Зарулем сидел пожилой техасец лет шестидесяти.

— Куда идешь? — спросил он вместо приветствия.

Кемаль показал рукой вперед.

— Садись, — кивнул техасец. Он оценил молчание своегобудущего попутчика. Здесь не любили болтунов.

До Пассадины они доехали в полном молчании. Старик неспрашивал, откуда взялся на трассе его спутник, почему он шел пешком, где былаего машина. Это было просто не его дело. Только в самом городе он наконец,разжал губы и спросил:

— Куда дальше?

— Сойду в центре, — ответил Кемаль и техасец, одобрительнокивнув головой, развернул машину в сторону центра. У здания мэрии оностановился.

— Спасибо, — вышел из автомобиля Кемаль. Техасец кивнул напрощание, не сказав больше ни слова и отъехал.

Еще минут пять пришлось ждать такси, пока наконец, он невошел в один из небольших магазинчиков и не вызвал машину по телефону. Ужеподнимался ветер, когда приехало такси и он, уставший и голодный, отправился навиллу Каррингтона.

Подъехав к вилле, он заметил на площадке в глубине паркаавтомобиль своей супруги и громко выругался. Испуганный темнокожий водительобернулся к нему:

— Что-нибудь не так, сэр?

— Все в порядке, — он заплатил по счетчику, добавив щедрыечаевые.

Со стороны дома раздавались веселые крики. К нему спешилисам хозяин дома Джеймс Каррингтон и его тесть Роберт Саймингтон. Каррингтон былвысоким красивым мужчиной с густой, сплошь седой шевелюрой и резкими морщинамипересекавшими все лицо. Саймингтон — напротив, был чуть ниже ростом, почтилысый, с вечно лоснящимся от пота лицом.