И что вы только что сделали? Это рекомендательное письмо от моего наставника. И с ним всё было в порядке.

Секретарь посмотрел сквозь меня и холодно усмехнулся:

— Ты действительно всерьёз решил попасть сюда с такой бумажкой? У нас очередь из талантливых учеников на годы вперёд. Каждый из них — наследник влиятельного клана или обладатель редкого таланта, и мы выбираем среди лучших из лучших. А ты думаешь заявиться сюда с письмом от какого-то деревенского старика из секты, о которой я даже не слышал?

Я почувствовал, как щеки краснеют. Прежний Китт взбесился бы и наделал глупостей, но я заставил себя сохранить видимость спокойствия:

— Я проделал долгий путь до столицы, чтобы поступить. Если письмо недостаточно убедительно для вас — почему просто не сказать это сразу? Зачем вести себя так оскорбительно и выкидывать в мусор документы?

Секретарь презрительно хмыкнул:

— Ты слишком высокого мнения о себе. Разве ты не заметил разницу между собой и учениками нашего лицея? Твоё присутствие здесь — само по себе оскорбление для нас. То, что я не приказал выкинуть тебя сразу, уже поблажка.

И это промедление неспроста. Он явно чего-то хочет, иначе бы уже вышвырнул меня.

Чего может хотеть заносчивый мудак на должности секретаря?

— Я вижу, что старые договорённости и законы здесь ничего не значат, — спокойно произнёс я, глядя ему прямо в глаза. — Скажите прямо: что нужно, чтобы попасть в лицей?

Секретарь на мгновение замер от удивления, затем презрительно усмехнулся и покачал головой:

— Ты действительно настолько глуп, что не понимаешь? Сюда отправляют учиться достойнейших. Благородных наследников влиятельных семей. Талантливых гениев, чья сила уже сейчас превосходит твоё жалкое воображение. А кто ты? Мусор на подошве ботинок наших учеников. Бумажка, вроде той, что я выбросил в корзину.

Он холодно взглянул на охранника и кивнул:

— Уведи этого оборванца прочь. Пусть не позорит своим видом наш лицей.

Мощная лапища весом с вагон поезда легла на моё плечо. Я почувствовал, как давление Ци от него подскочило на пару порядков.

Шанс добраться до знаний уплывал. А это единственное, ради чего я вообще посетил столицу!

— Подождите! — сказал я торопливо. — Я готов… внести вступительный взнос.

Секретарь слегка приподнял руку, останавливая охранника. Его губы растянулись в насмешливой улыбке:

— Что ты можешь предложить мне, оборванец? Несколько медяков? Или может быть пару серебряных монет, которые заработал, продавая свои зельеварные поделки?

Значит, он полностью прочел документ за пару секунд, раз определил, что я зельевар.

— Думаю, у меня найдется пара золотых монет.

Секретарь замолчал, улыбка медленно сползла с его лица. В его глазах всплывала жадность, сообщившая, что золото ценится и в этих кругах. Он задумался, быстро просчитывая выгоду. И мне оставалось только надеяться, что он согласится, а не заберет монеты и не прикажет вышвырнуть меня.

Наконец секретарь что-то решил для себя — серьёзно взглянул на меня и заговорил с притворным сочувствием в голосе:

— Две золотых монеты — это мышиные слезки, слишком мало для вступительного взноса на поступление в наш уважаемый лицей. Но раз уж ты так отчаянно хочешь попасть сюда, я могу проявить милосердие и предложить тебе должность уборщика. Увы, за два золотых — только такой вариант.

Он явно наслаждался ситуацией, ожидая увидеть на моём лице унижение или негодование. Я же спокойно пожал плечами:

— Я не против поработать уборщиком, если смогу в свободное время посещать библиотеку лицея.

Секретарь широко улыбнулся и кивнул с преувеличенной любезностью:

— О, конечно сможешь! В свободное время делай что хочешь.

По его тону сразу стало понятно: никакого свободного времени у меня не будет вовсе. Эта работа явно не предполагала обучения. Не удивлюсь, если меня попробуют нагрузить работой так, что взвою.

Но я молча достал из кармана две золотые монеты и положил их на стол перед секретарём. Он ловко спрятал монеты в рукав халата.

— Отлично! — сказал он уже мягче и гораздо довольнее. — Охранник проводит тебя к кастеляну, а тот объяснит твои обязанности. Добро пожаловать в Королевский лицей, уборщик. И забери подорожную.

Охранник слегка подтолкнул меня в спину, направляя к выходу из кабинета.

— Следуй за мной.

Я шёл по коридору, ловя на себе редкие и незаинтересованные взгляды учеников и красивеньких учениц лицея.

Половина дела сделана — я внутри. Осталось добраться до библиотеки и зарыться в книги. И, если останется свободное время, можно будет заняться и девчонками.

Наконец мы подошли к небольшой двери в конце коридора. Охранник постучал дважды и, не дожидаясь ответа, открыл дверь и подтолкнул меня в помещение, заполненное стойками с разнообразными вещами.

— Новый уборщик, — коротко бросил он человеку, что навис над лежащими на столе документами и тут же удалился, захлопнув дверь.

Мужчина за столом поднял голову, оглядел меня с ног до головы.

Пока он изучал меня, я изучал его. Кастелян оказался пожилым человеком с редкими седыми волосами, маленькими злыми глазами и тонкими недовольно поджатыми губами.

Не говоря ни слова, он поднялся со своего места, дошел до ближайшей полки и сграбастал с нее потрёпанный комплект рабочей одежды.

— Вот твоя форма, — пробормотал он, сунув одежду мне в руки. — В общем, слушай внимательно. Рабочих рук не хватает, парни зашиваются. На тебе будет третий этаж: каждый день ты обязан вымыть все полы в учебных аудиториях и коридорах. Начинаешь с триста первой аудитории, до обеда должен вымыть до триста двенадцатой. Остальные — после обеда. Если идет занятие, занимаешься другой аудиторией. Туалеты должны блестеть от чистоты, унитазы — сиять. Раз в месяц моете окна. Вечером вынесешь мусор из комнат на пятом этаже — студенты выставляют ведра в коридор в пять часов вечера. Понял?

Он говорил как по писаному. Я слушал его внимательно, но уже понимал: если я начну выполнять все эти обязанности, ни о каком обучении речи идти не будет.

Когда он замолчал, чтобы набрать воздуха в грудь для очередной тирады, я решил пойти другим путем и осторожно спросил:

— Уважаемый кастелян, нельзя ли решить этот вопрос иначе? Может быть, я могу пожертвовать работнику лицея некую сумму, чтобы эти обязанности выполнялись без меня?

Кастелян замер на мгновение, ошеломлённый моей наглостью. Его лицо налилось дурной кровью и стало стремительно багроветь.

— Что⁈ — взревел он так громко, что стены задрожали. — Ты решил, что здесь тебе родные подворотни⁈ Что это за наглость такая⁈