И даем совет: не расширять географические зоны влияния Советского Союза. Оставить в покое весь арабский мир. Не гнать туда массы оружия, людей, товаров. Оставить в покое Африку, где каждая страна стремилась объявить себя социалистическим государством и требовала за это от нас денег. При этом мы обозначили пункты, на которые надо было сосредоточить в общем-то скромные ресурсы государства. Андропов прочитал. Согласился, что надо свернуть эту нашу размашистую походку по миру. Но в политбюро наша подсказка благополучно умерла. Никто из правителей не желает жить в соответствии с объективной информацией.

– Оглядываясь назад, о чем сожалеете как профессионал?

– Я очень жалею, что мне не дали санкцию на освобождение Генерального секретаря компартии Чили Корвалана, когда он сидел в лагере на острове Доусон в Магеллановом проливе. Отрываясь от нашей бюрократической жизни, я предлагал освободить Корвалана силой. План концентрационного лагеря, где находился Корвалан, у нас был; впрочем, его можно было при желании и снять со спутника и даже пустить для этого спутник специально. Я предлагал на двух судах – а если хватит, и на одном – спрятать под палубы два-три вертолета. На подходе к острову, в непосредственной от него близости, эти вертолеты должны были взлететь. Конечно, охрана лагеря и предположить не могла появления такого рода боевых машин. Ракетными ударами всю систему охраны мы разнесли бы вдребезги. Это дело элементарное. Пленных забрали бы. Вывезли бы километров за 30, где нас ждала подводная лодка. Выгрузили в нее. Вертолеты можно было бы над самым глубоководным местом, над 7–8 тысячами метров глубины, взорвать и затопить. И на этом вся операция заканчивается…

– …и Буковский сидит на месте…

– …и Буковский. Но главное, что такие операции сразу создают славу разведке. Сколько славы получили израильтяне за дело Эйхмана? Или когда освободили заложников в аэропорту Энтеббе? Такие операции повышают престиж разведки. Являются этапами в развитии той или иной службы. Повышают моральный дух разведчиков. Но, к сожалению, на эту операцию мне разрешения не дали. Все наши шаги в разведке ведь не предпринимались нами, разведчиками, единолично. Надо было обязательно проконсультироваться с Центром и получить от него санкцию. Поэтому отсебятина по крупным вопросам исключалась. Так что бывает, что такие великолепные профессиональные авантюрные планы иногда не выполняются. И об этом я, конечно, очень жалею.

Москва, октябрь 2010 г.

Бобков Филипп Денисович – бывший первый заместитель председателя КГБ СССР, генерал армии. Родился 1 декабря 1925 года в селе Червона Каменка, Украина. В 1969–1991 гг. начальник 5-го управления КГБ СССР, ответственного за контрразведывательную работу по борьбе с идеологическими диверсиями. В 1992–2000 гг. руководил аналитическим отделом группы «Мост» В. Гусинского и был его советником. Доброволец Великой Отечественной войны.

– Советский Союз мог сохраниться?

– Мог, если бы к власти в 1985 году пришел не Горбачев, а Григорий Романов. Горбачев, кстати, Романова сразу же выбросил из политбюро на пенсию, как только стал генсеком. Романов был очень порядочным, принципиальным и твердым человеком. Юрий Владимирович Андропов, когда пришел к власти, сразу же привлек в Москву Романова. Это я к тому, что многие сегодня утверждают, что Андропов ставил на Горбачева. Андропов Романову отдал все кадры, все… Но Романов не победил Горбачева в 1985-м, потому что, к сожалению, у нас во власти оказались люди, которые предпочли поддержать Горбачева: Громыко, Лигачев… Громыко, к примеру, исходил из того, что он при генсеке Горбачеве получит более высокий пост – и получил его. Лукьянов тоже с какими-то целями активно поддерживал Горбачева. Почему они поставили на Горбачева, а не на Романова, я сказать не могу… В то время мы в КГБ ничего сделать не смогли.

А непосредственно страну разрушили, конечно, диссиденты. Вся эта публика, которая разрушала наше государство, группировалась именно в среде диссидентов. Сейчас их, конечно, отбросили от власти, но тогда развалом государства, подрывом его основ занимались, прежде всего, диссиденты. Возьмите последние съезды, которые были при Горбачеве… Горбачев есть Горбачев, Шеварднадзе, Яковлев… Но кто были под ними? Попов в Москве, Собчак в Питере – это же люди, которые активно работали на развал государства. Можно, конечно, еще долго называть и перечислять разные имена.

– КГБ упрекают в том, что, увлекшись диссидентами, он не занимался национальными проблемами, которые вскоре стали детонатором взрыва СССР.

– Национализм на местах, о котором вы говорите, появился все-таки чуть позже. Национализм поднял Ельцин: когда начался распад СССР, он рванул Россию, а что оставалось делать республикам? Ельцин ведь, придя к власти, не очень активно дружил с соседями. Возьмите Алиева, который вел очень серьезную работу, чтобы тогда не возник разрыв с Россией… Ельцин его отбросил, и Алиев пошел в турецкую сторону. Вот возьмите сегодняшний Казахстан: Назарбаев, пожалуй, на сегодня единственный из руководителей стран СНГ, который думает – а было бы хорошо, если бы остался Советский Союз. Вся его политика, вся его линия такая. Есть еще момент… Почему, когда разваливался Советский Союз, никто не выступал против Беловежской Пущи? У власти еще был Горбачев, можно перечислять много имен министров, которые еще были при должностях, но ведь никто из них не пошел бороться с решениями Беловежской пущи. Почему? Я считаю, потому, что эти люди к этому времени уже имели свои предприятия, банки, заводы… и если бы они вдруг пошли против Беловежья, им тогда пришлось бы возвращать назад эту собственность. Поэтому никто из них и не стал заниматься борьбой с Ельциным, а занимались они в основном тем, чтобы себе еще побольше отхватить. Вот так все и развалилось. А кстати, команда Ельцина, которая ехала в Беловежскую пущу, специально имела самолет, чтобы в случае, если кто-то вдруг поднимет шум по поводу их соглашения, сразу же быстро из страны улететь. Спастись то есть! Но никто ничего не поднял! Да, круг потенциальных разрушителей Советского Союза КГБ был всегда известен, но трогать их тогда было нельзя, потому что в государстве уже не было той власти, которая хотела бы удержать страну от распада. Тронь тогда КГБ хоть кого-то из них, начался бы такой крик!.. А КГБ, прежде всего, ведь был подчинен ЦК. А ЦК, как я уже сказал, ничего не предпринимал в этом направлении.

– КГБ предупреждал Горбачева о возможных последствиях его политики?

– Говорили неоднократно. У меня был один случай… Когда была создана Российская коммунистическая партия, Полозков как-то собрал большую аудиторию на базе партийной школы ЦК КПСС. Были секретари райкомов, горкомов с мест, тысячи полторы, наверное, полный зал. Пришлось выступить и мне, поскольку меня туда тоже пригласили. В своем выступлении я позволил себе две реплики. Бросил фразу: «Это все, конечно, хорошо, что вы создали Российскую компартию, я вас поздравляю, но имейте в виду, что тем самым вы сделали первый шаг к ликвидации коммунистической партии вообще». В зале возник шорох, хотя в целом реакция была более-менее мирной. А вот реакция на мою вторую реплику была менее спокойной. Я сказал: «Вот вы, секретари Российской компартии, сейчас приступаете к работе, так имейте в виду, что мы с вами уже подошли к стадии развала нашего государства, и если вы не будете в своей работе заниматься сохранением государства, мы распадемся в ближайшее же время». Поднялся большой шум в зале, но меня, правда, не прогнали. Приезжаю после выступления к себе на работу. Передают, что просил позвонить Горбачев. Звоню. Горбачев мне говорит: «Ты сейчас выступал перед секретарями…» Я перебиваю: «Михаил Сергеевич, понимаю, что вы мне хотите сказать, но прошу учесть, что я говорил свое личное мнение, а не мнение КГБ». – «Все равно, зачем тебе это надо было говорить? Лучше не надо!» Вот вам, пожалуйста… Он меня не ругал, не угрожал, но почувствовалось, что Горбачев сильно занервничал. Так в ЦК относились к тому, что страна разваливается.