Мы встретились на первом балу Зейнары, в день ее семнадцатилетия. Все трое: моя сестра, молодой король Дюран и я. Отлично помню тот злополучный момент… Зейнара стояла на балконе второго этажа, а король, милостиво улыбаясь, поднимался к ней по лестнице, готовясь поцеловать руку будущей супруги. Серый бархатный камзол, сплошь усыпанный бриллиантами, выгодно подчеркивал его статную фигуру, а белое кружевное жабо немного смягчало хищные черты породистого лица темного дроу. Зейнара сияла улыбкой, красотой едва расцветшей молодости и бесценным жемчужным колье.

— Леди, вы прекрасны! — галантно признал король, склоняясь к ее пальчикам, затянутым в перчатку, но осекся и чуть не упал, едва не сбитый с ног мной, стремглав выбежавшей на лестницу.

Улепетывая от преследующих меня нянек, я — растрепанная, угловатая девчонка в мужском охотничьем костюме — даже не поняла сначала, на кого именно налетела столь бесцеремонно.

— С дороги! — рявкнула шестнадцатилетняя хулиганка, грубо отталкивая короля.

— Извините! — воспитанно отступил монарх, принимая на себя чужую вину. — Прощу прощения, но не пристало несовершеннолетней девочке вести себя настолько вульгарно!

— А вы много понимаете в несовершеннолетних девочках? — нахально прищурилась я, рассматривая оного роскошного красавца. — Если да, то, значит, вы еще вульгарнее меня!

Король запрокинул голову и громко расхохотался.

— Сафира, что ты себе позволяешь? — ужаснулась Зейнара. — Немедленно проси прощения, ибо перед тобой — сам король!

— И не подумаю! — строптиво фыркнула я. — Так ему и надо. Пусть сам просит… — И стремительно унеслась вниз по лестнице, провожаемая задумчивым взглядом его величества.

А ведь он и правда попросил! На следующее же утро. Только не прощения, а моей руки, прислав официальное письмо нашим повергнутым в шок родителям. Вопреки многовековой традиции монарх рода Ночных Ястребов отверг старшую сестру из клана Пурпурного Лотоса и пожелал жениться на младшей, абсолютно ему не подходящей, не рожденной для власти и трона.

Зейнара горько рыдала у себя в спальне, предварительно наговорив мне кучу несправедливых колкостей, поставивших крест на нашей дружбе и взаимном доверии.

— Ты даже не представляешь, что это значит — всю жизнь готовиться стать королевой, но не стать ею! — кричала она мне в лицо. — Ты, глупая девчонка, случайно, из шалости исковеркавшая мою судьбу…

Родители не посмели отказать королю и ответили согласием, намереваясь отослать Зейнару в провинцию, в отдаленный монастырь служительниц богини Дану. Обрекли на вечное затворничество. Подслушав не предназначенный для моих ушей разговор, ночью я сбежала из дому, поклявшись, что лучше стану бродяжкой и попрошайкой, но никогда не выйду замуж за короля Дюрана. С собой я не взяла практически ничего. Только одежду, личное оружие, да еще серебряный образок с ликом богини Дану, некогда подаренный мне сестрой… Меня искали, но не нашли. Ловили, но не поймали. Спустя полгода король перебесился, успокоился и все-таки женился на Зейнаре, а еще через девять месяцев у них родился сын, долгожданный наследник престола.

С момента моего побега миновало три долгих года. С Зейнарой я больше не встречалась и ничего о ней не слышала. Вернее, не желала ничего слышать, ровнехонько до сегодняшнего дня…

Хочешь спрятать что-нибудь понадежнее — положи это что-нибудь на самое видное место. Полагаю, сия немудреная истина известна всем и каждому. Хочешь спрятаться понадежнее… Правильно, тихонько устройся на самом видном месте да помалкивай, и никто тебя не найдет. Не верите? Проверьте! Сразу убедитесь, все гениальное — просто. И не нужно ничего усложнять…

Я люблю свой город. Восхищаюсь красотой его улиц и парков, вычурной роскошью старинных дворцов, своеобразным колоритом ремесленных кварталов, грозной громадой королевского замка, мраморным парапетом набережной; шумом, суетой и запахами речного порта. Но единственное, чего я с сегодняшнего дня на дух не переношу в Листограде, это его многочисленные памятники. А кроме того, я пылко и страстно ненавижу многочисленные стаи голубей, буквально оккупировавшие весь город… Еще не догадались почему?

Дом мэтра Сабиниуса располагался в наиболее тихой, окраинной части столицы, на Гранатовой улице. Скромный трехэтажный особняк из серого камня под добротной черепичной крышей. Деликатно затененный ветвями тех самых гранатовых деревьев, кои и дали название улице. Вернее, это в дни появления мэтра в Листограде пресловутый квартал являл собой образчик тишины и спокойствия… Но, увы, с тех пор времени утекло немало. Столица сильно разрослась, шагнув на противоположный берег судоходной реки Саи, а Гранатовая улица стала центром облюбованного магами квартала, утратив прежнюю непритязательность и уединенность. Проживающие здесь волшебники поспешили зримо запечатлеть добытую ими славу, излишне загромоздив квартал изваяниями себя любимых, призванными увековечить их громкие имена. Не стала исключением и Гранатовая улица, столь густо заставленная, а точнее — нашпигованная памятниками магам, королям и богам, что у прохожих от оного изобилия буквально рябило в глазах. Так, к примеру, напротив дома мэтра Сабиниуса зачем-то плотно натыкали в ряд статую короля Мандрагона, королевы Клотильды, великого мага Танбигора и почему-то бога Ода — покровителя воров. А возле последнего совсем недавно установили еще один постамент, пока что остающийся пустым… Именно он и привлек мое внимание, послужив поводом для возникновения некой весьма странной идеи… Довольно обозрев пустующий постамент, я сначала посетила лавку старьевщика, где приобрела широкий белый плащ с капюшоном, тюбик белого театрального грима и здоровенное старинное копье с бронзовым наконечником, а затем…

Шлеп, шлеп…

«Как же я ненавижу этих голубей!»

Шлеп, шлеп…

«Если бы знала, что достанется мне в награду за мои труды…»

Шлеп…

«Я не для того старалась, чтобы эти поганые твари гадили мне на голову!..» — Я с трудом сдерживала жгучее желание почесать некстати зазудевший нос. Пальцы, сжимающие копье, давно одеревенели — не хуже самого древка…

Шлеп…

«Тьфу на тебя, гадина!» — Я ненавидящим взором следила за достающими меня голубями, стараясь дышать как можно реже, дабы не выдать себя.

Шлеп…

«Ну ладно еще на плечи, это я готова терпеть, но на голову!..»

Шлеп…

«Вот сволочи! И чего им в другом месте не летается?»

Шлеп…

«Кыш, пошли вон, кыш! Вы что, издеваетесь надо мной? Жаль, что руками шевелить нельзя!»

Шлеп, шлеп…

«Эх, была бы моя воля, с каким наслаждением передавила бы вас всех!»

Шлеп…

«А ведь слышала — есть такая пытка: капать водой на голову осужденным, причем сутками, без остановки. Но вот гадить!.. До такого даже королевские палачи из тайной канцелярии не додумаются! Главное — не моргать и не шевелиться. Вечереет, а я, между прочим, весь день уже тут стою, наблюдаю за домом Сабиниуса, но пока ничего подозрительного не заметила. Уже убедила всех окружающих и саму себя в том, что я — памятник. Даже гадкие голуби и те поверили. А может, не поверили, поэтому и мстят?» — Такие мысли одолевали мою покрытую капюшоном склоненную голову. На лице — белый грим, левая рука скрыта под плащом, правая — мертвой хваткой вцепилась в копье, служащее мне опорой. Обычная поза богини Дану, памятников коей у нас в Листограде наберется видимо-невидимо… хм, ну или во всяком случае штук двести точно. Нет, я не шучу, ведь как говорят в столице: богиня Дану — это наше все! Вот никто и не удивился тому, что на Гранатовой улице поставили еще один. Народ спокойно фланирует вокруг, не обращая на меня ни малейшего внимания. А я все слежу и слежу за домом мэтра, со стороны кажущимся нежилым. Света в комнатах не видно, никто не входит и не выходит, и даже ни одна занавеска на окнах не дрогнет. Хотя…