Подполковник Дэвид Хендерсон разделял точку зрения братьев Райт. Хендерсон, служивший третьим и последним начальником военной разведки во время Англобурской войны, написал руководство «Полевая разведка, ее принципы и приемы» («Field Intelligence, Its Principles and Practices», 1904). В 1908 году Уилбур Райт удивил Европу рекордными полетами на летательном аппарате с собственным двигателем, и Дэвид Хендерсон тотчас же подумал о военном применении аэропланов. И отнюдь не случайно основателем британской военной авиации стал Хендерсон, считавший, что «разведка — это средство, играющее жизненно важную роль».

В годы, предшествовавшие Первой мировой войне, воззрения Хендерсона были подкреплены целым рядом событий. Хотя первые воздушные фотографии были сделаны, вероятно, с борта самолета, пилотируемого Уилбуром Райтом в окрестностях Рима в 1909 году, первые высококачественные аэрофотоснимки были получены французами, а разведку с воздуха первыми провели итальянцы. В октябре 1911 года, во время Итало-турецкой войны, капитан итальянской армии Пьяцца провел визуальную воздушную разведку турецких позиций близ Триполи в Северной Африке. А 24 и 25 февраля 1912 года он сфотографировал из своего моноплана турецкие позиции.

В годы перед Первой мировой войной большинство британских офицеров, как и большинство их французских и немецких коллег, считали основной задачей военных самолетов, воздушных шаров, аэростатов и дирижаблей в будущей войне именно разведку. Они предполагали, что дирижабли и аэропланы можно в той или иной мере использовать для боевых действий против врага, но их первостепенной задачей считалась все-таки разведка. Учитывая важность воздушной разведки, британское военное министерство в 1912 году подало докладную записку с рекомендацией учредить военное летное училище. Первостепенными задачами аэропланов при поддержке наземных войск считалась разведка (прежде всего визуальная), а далее следовало предотвращение вражеской разведки, курьерская служба, корректировка артиллерийского огня и атаки на врага с воздуха.

Хотя международные отношения то и дело обострялись, до 1914 года Европа сумела избежать войны. Однако убийство эрцгерцога Франца Фердинанда, наследника австро-венгерского престола, и его жены Софии, герцогини Хохенбергской, во время государственного визита в Сербию повлекло кризис, уклониться от которого было уже невозможно.

Покушение дало австро-венгерской верхушке прекрасный повод развязать войну против Сербии, предоставившей убежище и поддержку противникам аннексии Боснии в 1908 году. 23 июля, спустя почти месяц напряженного ожидания, Сербия получила от Австро-Венгрии ультиматум по десяти пунктам.

Сербия доставила ответ австрийскому посланнику в Белграде 25 июля без десяти шесть, за десять минут до истечения срока ультиматума, что любопытно, согласившись на все условия, кроме одного. Австрия, уже решившаяся сокрушить Сербию, сочла это достаточно веским поводом для объявления войны. В шесть часов Вена разорвала дипломатические отношения с Сербией. Вдоль границы начали концентрироваться австрийские войска, а сербский король в ожидании вторжения переехал в глубь страны вместе со штабом и государственной казной.

27 июля Австрия вторглась в Сербию. Германия выступила на стороне Австро-Венгрии, Россия — на стороне Сербии, а Франция — на стороне России. В России началась мобилизация, русские войска были выдвинуты к немецкой границе, невзирая на угрозы кайзера Вильгельма. 31 июля немецкий агент донес, что Россия полностью мобилизована. Кайзер отдал приказ о мобилизации немецких войск.

1 августа, пока в России еще продолжалась мобилизация, Германия вторглась в нейтральный Люксембург, рассчитывая одолеть Францию до того, как русские смогут перейти в решительное наступление. В тот же день Германия объявила войну России. Три дня спустя Германия вторглась в Бельгию, и Англия, связанная с Бельгией договором о военной помощи, вступила в войну. А 6 августа Австро-Венгрия объявила войну России.

IIIb

После покушения членов Тройственного союза (Антанты) тревожил вопрос о том, как отреагируют Австро-Венгрия и Германия. Австро-Венгрию и Германию, в свою очередь, интересовала реакция Англии, Франции и России на их поступки. Однако отделение IIIb не сразу перешло в состояние боевой готовности, поскольку кайзер считал участие России и Франции в войне возможным, но отнюдь не обязательным. Начальник канцелярии Вальтер Николаи даже не прервал отпуск, и лишь 16 июля исполняющий обязанности начальника IIIb уведомил пять разведывательных постов в районе восточных границ, что «желательно следить за действиями России более пристально». Но при том было отмечено, что нет никакой необходимости прибегать «к специальным мерам какого-либо рода», и ряду офицеров разведки в приграничных районах позволили оставаться в отпусках вплоть до 25 июля.

Однако 23 июля, выслушав доклад, а также учитывая запрос Австро-Венгрии о положении дел в России, фельдмаршал граф Альфред фон Вальдерзее приказал предпринять дополнительные меры. Отделение IIIb немедленно уведомило пятерых офицеров разведки в восточных районах, что «необходимо повысить бдительность» и что Берлин питает «особо» пристальный интерес ко всем действиям русских. На следующий день аналогичную депешу получили и офицеры разведки в западных районах, извещавшую их, что политическая обстановка требует, чтобы они пристально наблюдали за «всеми военными переменами во Франции».

25 июля Николаи вернулся из отпуска, был вкратце ознакомлен с международным положением и получил разрешение объявить в своем ведомстве полную боевую готовность. Все служащие были призваны на свои посты, а одиннадцать офицеров разведки в пограничных районах получили распоряжение отправлять своих «экстренных выездных представителей» добровольцев, в том числе офицеров резерва, которым предстояло проникнуть в Россию и Францию под видом коммивояжеров и отпускников. Их задача была довольно проста: совершить относительно короткий объезд территории потенциального противника, чтобы оценить ситуацию. Однако некоторым из них предстояло отправиться в довольно отдаленные уголки, особенно в России, и слать кодированные донесения по телеграфу или по почте. Вскоре Николаи уточнил приказы, велев офицерам разведки сосредоточиться на выяснении, «имеют ли место приготовления к войне во Франции и России». Но даже тогда Николаи отмечал, что офицеры не должны действовать с «чрезмерной поспешностью» или рассылать всех экстренных выездных представителей немедленно. Войну все еще не считали близкой и неминуемой.

Во второй половине того же дня IIIb проинформировали, что накануне вечером был отмечен необычайно долгий обмен шифрованными сообщениями между Эйфелевой башней и русской радиостанцией в Бобруйске. На следующее утро немецкий военный представитель при дворе царя доложил, что русские войска, стоявшие лагерем близ Санкт-Петербурга, внезапно получили приказ вернуться в свои гарнизоны, что кадеты получили офицерские звания досрочно и, очевидно, начаты «все приготовления к мобилизации против Австрии».

Отделение IIIb тотчас же приказало своим представителям в восточных корпусах выяснить расположение различных русских воинских частей, замеченных на учебных плацах вдали от расположений. В помощь пограничным офицерам разведки Николаи отправил еще и своих выездных представителей. Уилберт Страттон, лондонский бизнесмен с американским паспортом, был откомандирован в Санкт-Петербург; герр Беккере — в Москву, а еще двое дополнительных представителей совершили более короткие поездки в Вильно (ныне Вильнюс), Минск и Варшаву.