Холод — проблема номер один для женщины, которая занимается любовью зимой, в номере гостиницы. Т. облизал тело Эфины сверху донизу, и слюна, высыхая, холодит кожу. Он восемь раз перевернул Эфину, как блин. Он хватал ее за затылок. Терся об нее, и его дыхание (Эфина не пожелала этого замечать) было несвежим. Она решила не обращать внимания на то, что у Т. все рыхлое, дряблое и явно нет ни одной части тела, которая могла бы отвердеть. Она закрыла глаза на то, что Т. не пользуется туалетной водой, и не услышала, как он громко писает в ванной. Проигнорировала, что он не спустил за собой воду. Эфина цепляется за свою мечту. Она слегка раздражена тем, что Т. не только не умеет обращаться с резинкой — не может ее надеть, — но ей пришлось самой спуститься за пакетиком к стойке портье. В эти часы в гостинице практически пусто. Монетка падает в щель, и пакетик вылетает на пол. Эфина уступает место горничной с тележкой, потом поднимается в пятнадцатый номер. Т. стоит у окна, и Эфина улыбается ему, чтобы взбодрить возникшее в бистро чувство. Т. улыбнулся в ответ, и неловкость усилилась, потому что то чувство уже умерло. Но Эфина обнимает Т., и они ложатся на кровать. Завершить что-то легче, чем прервать, и Т. шепчет слова, которые между простынями кажутся нежными. Эфина делает вид, что взволнована. Т. облизывает Эфину с головы до пят и переворачивает ее, как блин. Он трется об нее, и Эфина не желает обращать внимание на дряблость его тела. Замечать, как он напрягается и кряхтит. Она вспоминает о презервативах и спрашивает, найдется ли у него в сумке пакетик. Т. отвечает, что у него и сумки-то нет. И карманы пустые. В карманах резинок нет. И кстати, он не хочет с презервативом. Да, дерзко заявляет Т., он не пользуется этими штуками. Эфина удивлена. Если бы она могла, то разозлилась бы, немедленно оделась и ушла, но это великий день — она в номере с Т. Она с незапамятных времен мечтала оказаться в этой комнате с Т. и не может допустить мысли, что быть наедине с Т. в номере гостиницы обычное дело. Она спускается на ресепшен. В это время стоящий у окна Т. успевает устать от того, что ему предстоит сделать, и невольно радуется, что скоро все будет кончено. Резинка не хочет надеваться. Его член не желает входить куда положено. Т. злится — похоже, эта дрянь рассчитана на карликов. Однако нужно довести дело до конца, и Т. снова переворачивает Эфину, как блин, потом ложится на нее, и в голове Эфины поселяется скука, она ждет и чувствует облегчение, когда Т. наконец «разряжается». Т. раздосадован, что Эфина не испытала оргазма. Он хотел заставить ее кричать, но она его отталкивает, и они некоторое время молча лежат на кровати. Она думает о самом первом письме. Она слышит, как кричат вороны, потом дважды пронзительно звонит колокол. Два часа, говорит Эфина.

Время от времени она слышит разговоры о Т. Но ее интерес к нему остыл, и она больше не ходит в театр. После эпизода в гостинице проходит несколько дней, и она начинает получать письма и отвечает на них.

Вот что говорится в первом: Эфина, позавчера, на улице, мы очень быстро расстались, и мне захотелось послать вам этот дружеский знак. Не могу сказать, что так уж взволнован. Мы оба знаем, что между мужчинами и женщинами такое случается и что время от времени все не такое белое и пушистое, как нам бы хотелось. Забудем, мы взрослые люди, у нас обоих есть спутники, которые помогают нам проявлять наши лучшие стороны. Слияние тел — тонкая алхимия, и она не всегда совпадает с желаниями рассудка. Разум людей предается мечтаниям, но, когда они ложатся в постель, их зачастую поджидают сюрпризы. Мы с вами как минимум сорок шесть раз пережили подобное, так что не будем зря терять время. Я хотел сказать, что желаю вам найти любовь всей вашей жизни, если это еще не случилось. Такая любовь заполнит вашу душу, и вы познаете бесконечное удовлетворение. Желаю вам этого от всего сердца. Т.

Мсье, тем же вечером отвечает Эфина, мне следовало быть готовой к такому письму, за время нашего знакомства я успела понять, что вы за человек. Вы никогда не умели распознавать истинную суть вещей и событий, вот и переворачиваете реальность в нужном вам направлении. Вот вам моя версия: я тоже была разочарована тем, что между нами произошло. Признаюсь, что ожидала от вас большей страсти. На сцене вы изображаете храбрецов, но в жизни вы трус. Признайтесь, что вы с треском провалились, занимаясь любовью с молодой красивой женщиной, которую — якобы — желали всю жизнь, вы были совершенно ошеломлены. Согласитесь, что не смогли собраться с силами и дать нам то, чего мы оба хотели с самого рождения. Вы предпочли прикинуться старым и слабым. В вас снова возобладала актерская натура. Вы предпочли все испортить. Спрятались за лоскутом латекса. Вы не осмелились почувствовать то, что говорило вам мое тело, и не захотели ни о чем думать, когда овладели мной. Мне досадно, что вы стали тем, кем стали, сожалею, что тратила время на мысли о человеке, который того не стоил. Надеюсь, что проживу еще лет тридцать — сорок. Надеюсь, что успею освободиться от вас и начать думать о других, искренних мужчинах. Примите мои соболезнования. Эфина.

Реакция Т. не заставляет себя долго ждать: дорогая Эфина, я могу понять ваш резкий тон, неудовлетворенная женщина страшна в гневе. Это нелегко, и я еще раз желаю вам поскорее найти любовника, который даст вам высшее наслаждение. И все-таки благодарю за письмо. Я читал его в автобусе и кое-что понял. Я вдруг совершенно ясно осознал, что никто не знает нас лучше наших женщин. Самые близкие друзья понятия не имеют, что мы собой представляем в постели. Что и как мы делаем, щедры мы или пугливы. Среди женщин с детьми и кошелками я вдруг ощутил нежность и потребность ею поделиться. Поделиться с вами. Считайте это свидетельством моей дружбы, это что-то да значит. Искренне ваш, надеюсь, когда-нибудь вы выйдете из тупика, Т.

Эфина стоит на краю бездны. Т., пишет она, вы еще хуже, чем я думала. В глубине души вы вызываете у меня сострадание, я искренне сожалею, что вы, даже постарев, остались прежним. Вам следует посетить психиатра. Могу порекомендовать свою подругу, у нее кабинет на улице Дюкрё, она великолепный врач и, кажется, добивается хороших результатов. Даже в самых сложных случаях. Не понимаю, почему вы так упорствуете. Давайте договоримся: либо вы меня не любите — и тогда не пишете. Либо мы все еще связаны, и потому вы шлете мне вашу писанину. Злую писанину, осмелюсь уточнить. Надеюсь, у вас все хорошо, и тоже желаю вам мира в душе. Эфина.

Эпистолярный обмен подходит к концу: Эфина, пишет в последний раз Т., вы снова правы. Глупо, что я досаждаю женщине, которая мне не дорога. Я написал вам несколько писем, думая доставить удовольствие, в память о том немногом, что нас связывало. Но вы не так сентиментальны, и я, уступая вашим настояниям, не буду больше писать. Вы, конечно, можете продолжать. И я, несмотря ни на что, стану читать с прежней доброжелательностью. Искренне ваш, с наилучшими пожеланиями на будущее и всю вашу дальнейшую жизнь, Т.

Жизнь Т. складывается не слишком хорошо. Во-первых, театр: обстановка напряженная, спектаклей ставится меньше. Т. выходит на демонстрацию вместе с товарищами по цеху, но кому есть дело до артистов, акция не удалась, все закончилось в бистро. Т. редко занимают в спектаклях, он неделями не работает. С другой стороны — истории с женщинами, он не знает, что происходит, его либидо почти истощилось, но он не перестает «кадрить» официанток, прохожих, поклонниц — всех, кто попадается под руку. Из-за этого он часто оказывается в постели с женщиной, которую не может «употребить». Он выходит из положения, задремывая во время подготовки. Женщины будят его по нескольку раз, потом нежные и терпеливые засыпают, а сварливые уходят, бросив на прощание что-нибудь злое — иногда в письменном виде, эти записки он хранит. Т. предпочитает сварливых, они развязывают ему руки, и он может гулять по ночам, поскольку его мучит бессонница. Иногда Т. проявляет грубость, просит девушку покинуть комнату, и это плохо кончается. Он не понимает, что на него находит: стоит даме оказаться в его комнате и он уже ничего не хочет. Он любит женщин, дающих ему отпор, и презирает тех, кто соглашается сразу. Он часто намеренно не приводит себя в порядок, не моет голову и наблюдает, как партнерши жеманятся и сюсюкают над его жирной седой гривой. Как они говорят «да», стоит ему только к ним подступиться. Это действительно стало слишком легко. Т. спрашивает себя: может, мир населен медсестрами? Ночными сиделками, маркитантками, добрыми самаритянками и нянечками с прохладными нежными руками, чтобы те утешали и поддерживали его, когда он слабеет. Им это, безусловно, необходимо, говорит себе Т., который мастерски изображает приболевших мужчин с нежной душой и, разумеется, с тиранским характером. Все это занимает и досаждает Т., но еще больше это досаждает женщине, у которой он живет. Она требует объяснений, и Т. по тридцать раз на дню клянется, что она — любовь всей его жизни, что, в сущности, правда, он не помнит имен и иногда много дней подряд пристает к одной и той же даме. Женщина, приютившая Т. у себя, верит ему на слово. Ей лестно, что стареющий артист живет у нее, подруги задают вопросы, и она пускается в длинные рассуждения. В детали она не вдается, не говорит о разбросанном по всему дому грязном белье, о том, что Т. храпит, что он вечно в плохом настроении и часто исчезает на две или даже три ночи. Она утверждает, что ей очень повезло и что жизнь с артистом много ей дает. Да, много, невероятно много. Артист может много дать другому человеку, поэтому кое на что стоит закрыть глаза.