— Система такова, — говорила Ренд, — что и мужчине трудно продвигаться по служебной лестнице только благодаря таланту, опыту и знаниям. Поэтому мне, вероятно, просто везло. По крайней мере, до сих пор.

— О-хо-хо, — вздохнул Брейтуэйт, кивая. Ему это было знакомо.

— Кажется, Честертон сказал: «Общество отдано на милость убийцы без мотива»? Что ж, — добавила детектив, — и я, кажется, тоже.

— Вас вот-вот отстранят от дела Вампира?

— Да. И очень скоро. Что, по мнению некоторых господ с восьмого этажа, вернет меня, женщину, туда, где мне самое место, и восстановит естественную гармонию.

— О, эта Естественная Гармония, — воскликнул Брейту-эйт. — Что бы мы без нее делали?

— Бог весть.

— Честно говоря, Хилари, Честертон, по-моему, ошибался. Мотив есть всегда, нужно только понять, что движет убийцей. Вернее было бы сказать: «Общество отдано на вероятную милость убийцы с иррациональной мотивацией».

— Верно подмечено, Уинстон, — отозвалась Хилари Ренд. — Потому, собственно, я и попросила вас прийти.

— О-хо-хо, — снова вздохнул Брейтуэйт и улыбнулся.

Еще совсем недавно считалось, что вопрос о мотиве преступления входит в компетенцию полиции и только полиции. Но вот настало время Йоркширского потрошителя, Сына Сэма, Ночного охотника, Зодиака, Охотника за головами, Бостонского душителя, Черной пантеры, Болотных убийц, «семьи» Мэнсона, Убийцы из Грин-Ривер, Хиллсайдского душителя, «Дома ужасов» Денниса Нильсена — и мотив преступления превратился в прерогативу судебных психиатров.

— Мне нужно, — объяснила Ренд Брейтуэйту, — получить более четкое представление об убийце. Когда вы были здесь прошлым летом, следствие буквально тонуло в версиях. Естественно, вы тогда высказались чрезвычайно осторожно.

— Каюсь.

— В тот раз, Уинстон, вас, увы, ознакомили не со всеми фактами. Ярд, как водится, не раскрыл всех карт.

— Опасаясь подражателей.

— Да. Но не только поэтому. Чем больше посвященных в подробности дела, тем сложнее расставить убийце ловушку после ареста. Слетевшая с языка арестованного маленькая подробность, известная только нам, способна разрушить любую самую несокрушимую защиту.

— Понимаю, — кивнул доктор.

— Не сомневаюсь. Но, когда вы загнаны в угол, подобные предосторожности превращаются в непозволительную роскошь. Поэтому вот вам краткое изложение того, что нам известно на сегодняшний день.

Ренд протянула Брейтуэйту несколько листков. Доктор стал читать.

В период с 13 мая по 12 августа 1985 года лондонской речной полицией извлечено из Темзы восемь трупов малолетних девочек. Все тела плавали в воде на участке реки западнее моста Блэкфрайерс, вниз по течению от Ист-Индия-Докс. Проведенный при вскрытии анализ внутренних органов на наличие диатомовых водорослей дал отрицательный результат. Это и отсутствие воды в легких указывает на то, что ни одна из девочек не тонула. Последнюю из жертв нашли почти пять месяцев назад.

Возраст девочек колеблется от семи до одиннадцати лет. Все они найдены без одежды, но осмотр показал, что сексуальному насилию ни одна из них не подвергалась. В каждом случае тело жертвы подверглось полному обескровливанию посредством нанесения глубокой раны в области шеи. У всех жертв вырезаны сердца. Газета «Миррор» метко окрестила убийцу «Вампиром» (см. прилагаемые протоколы вскрытия).

Брейтуэйт немедленно взялся за последние листы в стопке. Он внимательно прочел все протоколы вскрытия, затем вновь бегло просмотрел их и, сложив пальцы домиком у самого лица, погрузился в сосредоточенное раздумье. Чуть погодя доктор разнял пальцы — с усилием, словно они были намагничены.

— Странно, — проговорил он. — Во всех случаях вскрыта не вена, а артерия.

— И разрез очень аккуратный, — добавила Ренд. — Об аффекте речи нет.

— Да. Это говорит о многом.

Материалы дела свидетельствовали о том, что кровотечение из раны в области шеи у всех жертв было прижизненным: исследование трупов выявило бледность и резкое малокровие внутренних органов. При посмертном кровотечении внутренние органы сохранили бы нормальную окраску. Кроме того, в мягких тканях шеи в области повреждения сонной артерии описаны кровоизлияния и гематомы, которые не могли бы образоваться, будь жертвы мертвы.

Во всех восьми случаях патологоанатомы пришли к заключению, что смерть наступила от быстрой потери крови. Обескровливание производилось при жизни жертв, а после умерщвления убийца вырезал у них сердце.

«Своего рода coupdegrace»,[7]— подумал Брейтуэйт.

Однако сильнее всего доктора интриговал сам способ убийства. Вскройте вену, как это делают на станциях переливания, и кровь потечет медленно, вяло — ведь вы имеете дело с сосудом, по которому она возвращается от органов к сердцу и, следовательно, находится под низким давлением. Но вскройте крупную артерию, и кровь ударит струей: вы затронули сосуд, по которому сердце гонит ее к органам.

Быстрая потеря крови вызывает у жертвы гиповолемический шок. Организм, стремясь сохранить нормальный уровень кровяного давления, включает механизмы гомеостаза. Это приводит к сужению кровеносных сосудов.

В теле двенадцатилетней девочки около пяти-шести пинт крови, что составляет приблизительно семь процентов его объема. Быстрая потеря половины этого количества крови означает для ребенка неминуемую смерть. Сердце останавливается, кровяное давление падает до нуля, и в результате небольшая часть исходного объема крови задерживается в трупе. Однако во всех рассматриваемых случаях трупы подверглись практически полному обескровливанию, а значит, после смерти девочек остаток крови из их тел был удален.

Брейтуэйт нахмурился.

— Заметьте, — сказала Ренд, — кровь у девочек неодинаковая.

— Да, — отозвался доктор. — У пяти — первой группы, у двух — второй и у одной — третьей. Это не вполне соответствует традиционному распределению групп крови у населения, но отклонение незначительное.

— И что же?

— А вот что…

Психиатр задумался, постукивая пальцами по столу.

— Во-первых, убийца хочет собрать всю кровь своих жертв. Во-вторых, он стремится обставить это возможно драматичнее, сознательно выбирая сонную артерию, а не крупную вену. На мой взгляд, это говорит о том, что убийца испытывает патологическое влечение к человеческой крови. Об этом же говорят вырезанные сердца.

— Это соответствует симптомам какого-нибудь психического заболевания? — спросила Хилари Ренд.

— Да. Гематомании. Но позвольте мне дочитать.