— А это кто? — спросила Розмари, указывая на мальчика с копной вьющихся волос.

— Не знаю. — Джордж вытащил лупу и нацелил ее на лицо мальчика. — Возможно, Билл Джонсон.

Другие фотографии на странице не представляли особого интереса для Алана и Розмари. В основном это были снимки интерьеров дома Бэчелоров на Тайсхерст-хилл. На одной из карточек был снят стол, накрытый клетчатой скатертью. Эта фотография могла озадачить любого, кто не знаком с биографией Нормана.

— Вот, взгляните-ка, — встрепенулся тот. — Это мой снимок. Здорово, что ты сохранил его, Джордж. На этом столе я родился! Мать ходила по дому, дожидаясь медсестру. Естественно, у нее уж начинались родовые схватки, хотя об этом детям не рассказывали. Но именно все так и было. Джордж и Мойра перетащили его в сад, чтобы Роберт сделал там этот снимок, потому что на кухне было темновато. Могло не получиться. Как же хорошо, что ты сохранил эту фотографию! А можно мне забрать ее, Джордж?

— Нет-нет, он ведь приклеена. Не хочу портить альбом. — Джордж огляделся по сторонам. — Хотите еще посмотреть? Я спрашиваю потому, что нога просто не дает мне покоя.

— Тогда передай сюда альбом, — попросила МоРин. — Пусть Алан и Розмари тоже посмотрят.

Она взяла альбом и положила его Алану на колени.

— Роберт сделал еще несколько снимков у туннеля. Это на следующей странице, — сказал Джордж.

Алан перевернул страницу и увидел… ее. Она сидела на груде кирпичей. С одной стороны сидел Стэнли, а с другой — Майкл Уинвуд. На ней было летнее платье, а ее темно-каштановые волосы растеклись волнами по плечам и спине. При виде этой фотографии Алана охватила какая-то дрожь, достаточно заметная, так что даже Розмари бросила на него озабоченный взгляд. Эти волосы… иногда она заплетала их в косички. А когда расплетала, то они становились волнистыми.

— Вот она, — сказал Стэнли, вытягивая шею, чтобы рассмотреть получше. — Конечно, сейчас она совсем не такая, но в ней еще можно узнать молодую Дафни.

Алан поспешно перевернул страницу, наткнувшись на десять или одиннадцать снимков собаки Стэнли.

— Ниппер. Вот он, мой первый пес. С тех пор у меня было еще несколько, и каждый дожил до почтенных лет. — Стэнли вздохнул. — В прошлом году умер Альфи, ему было восемнадцать. Больше у меня никого не будет, хватит. Ему было бы грустно, если бы я умер первым, а в таком возрасте это вполне возможно.

Все как-то разом притихли. Каждый понимал, что на этом свете ему осталось не так уж много, но при этом боялся это открыто признать. Алан спросил у Стэнли, где тот сейчас проживает. Оказалось, в Тейдон-Бойс, в отдаленной деревушке возле леса. Ему хотелось побольше разузнать от него о Дафни, но, поколебавшись, он вместо этого спросил про Майкла Уинвуда. Тот жил где-то в северо-западной части Лондона. Вскоре настала пора прощаться.

— Не следует ли нам все же связаться с полицией?

— Знаешь, не зря говорят: не буди лихо, пока спит тихо, — сказал Стэнли. — В данном случае я имел в виду кости…

— Лучше все же им сообщить. — Джордж пошевелил больной ногой и поморщился. — Если хочешь, я это возьму на себя и сообщу. Я в том смысле, что ведь я строил Уорлок-хаус и у меня сохранились эти снимки. Думаю, альбом же у меня не заберут…

— Можно попытаться отыскать остальных, — предложил Норман. — Морин могла бы здесь здорово помочь. Она ведь у нас гений современных технологий, не так ли, Морин?

— Скорее телефонная книга, — ответила его невестка.

Алан и Розмари возвращались на Трэпс-хилл. В те дни, когда они оба посещали теннисный клуб, то преодолевали эту возвышенность быстрым шагом или даже бегом. Теперь Розмари была рада, что может идти достаточно быстро, не запыхавшись. В Лоутоне они знали каждый уголок; когда они были детьми, то это место называлось «деревней». «Я собираюсь в деревню» — так говорили, когда отправлялись по магазинам.

После встречи на танцах и воспоминаний о детстве они обручились, потом поженились и обзавелись домом на Харуотер-драйв; позже, когда родились дети и Алан стал неплохо зарабатывать, они переехали в еще более просторный и комфортабельный дом на Черч-лейн. Прекрасные зеленые поля и леса, которые начинались близ перекрестка дорог на Хилл и Бордерс-лейн, постепенно, акр за акром, миля за милей застраивались, и это место получило название Дебден-Эстейт. Зажиточных людей из Олдертон-хилла передергивало от избытка переселенцев из лондонского Ист-Энда. Проживая на менее престижных, но вполне достойных улицах, родители Алана и Розмари и их соседи тоже испытывали понятное беспокойство из-за вторжения цивилизации. Некоторые не выдержали и уехали — куда-нибудь в глубинки Эссекса: в Эппинг или Тейдон-Бойс. Однако и там они не нашли покоя: им на пятки уже наступал шумный Новый Харлоу. «Только не у меня на заднем дворе» — в то время это выражение еще толком не прижилось, но людей, активно протестующих против нововведений, уже было немало.

Алан и Розмари венчались в церкви Пресвятой Девы Марии на Лоутон-Хай-роуд, а свидетелем со стороны жениха на свадьбе был друг Алана Ричард Парр, который, кстати, в детстве тоже бывал в водоводах. Неделю спустя, когда у Алана и Розмари был медовый месяц на Айл-оф-Уайт, Ричард эмигрировал в Канаду. Они с Аланом некоторое время поддерживали контакт и обменивались письмами. Звонить по телефону было слишком дорого.

Теперь, став прабабушкой и прадедушкой — три года назад родился уже их второй правнук, — Розмари и Алан продали дом на Черч-лейн, в котором они прожили почти полвека. Они купили его за восемь тысяч фунтов, а продали за три миллиона. Переехали в роскошную квартиру в Трэпс-хилле. Она располагалась на первом этаже, потому что супруги пребывали в неплохой для своего возраста форме и отвергали идею «защищенного жилья»[7].

— Мне нужно вам кое-что сказать, — заявила Фрея, их младшая внучка. Социальный работник и в прошлом психотерапевт, она приехала в Лоутон на конференцию, которая проводилась в Лоппинг-Холле. — Я выхожу замуж.

— Мои поздравления, — ответил Алан. — Или мне следовало сказать: «С наилучшими пожеланиями»?

А Розмари спросила:

— И кто же этот счастливчик, уж не Дэвид ли?

Более резко, чем обычно, Фрея ответила:

— С учетом того, что мы вместе уже пять лет, конечно, это он, бабушка!

Шампанского под рукой не оказалось, и Алан наполнил три бокала хересом. Похоже, это был день хереса. Прежде чем выпить, Фрея с подозрением покосилась на свой бокал. Алану пришло в голову, что она, возможно, еще никогда не пробовала хереса.

— Обязательно приходите на свадьбу. Она запланирована на июль, — сказала внучка на прощание.

— Вообще меня сильно беспокоила… — задумчиво проговорила Розмари, — эта ее жизнь во блуде.