Что за вздор! Мне приходилось и раньше иметь дело с жалобами клиентов, но с такой наглостью я столкнулась впервые.

Я размышляла, пытаясь успокоиться. Нас ведь этому учили на ориентационной сессии. Что делать в таких ситуациях. Однако в голове было белым-бело от злости, которая оказалась сильнее замешательства, и мне не приходило в голову ни одной идеи, как справиться с ситуацией.

— Всучили мне бракованный товар, за дуру меня держите!

— О чем вы говорите, это вовсе не так.

— С вами бесполезно говорить. Зовите главного.

В голове что-то щелкнуло. Ведь за дуру держат меня.

Если бы «главный» в такой ситуации что-то мог сделать, я бы сама с радостью его пригласила. Но сегодня, как назло, Камидзима, наш менеджер, работает после обеда.

— К сожалению, сегодня наш менеджер работает после обеда.

— Ясно. Ну тогда я позже приду.

Бросив взгляд на мой бейдж с именем, покупательница сказала: «Значит, Фудзики!» — и ушла.

Звезда надежды для своей подруги из провинции и деловая столичная женщина дрожала и плакала от злости после обвинения в бесполезности, брошенного агрессивной покупательницей с абсурдными требованиями.

Вот уж не хотела бы я, чтобы меня сейчас увидела Сая.

Я так старалась, училась, выбралась из своей дыры, приехала в Токио. И что теперь?

В двенадцать на смену пришел Камидзима, я сообщила о случившемся, он нахмурился и сказал:

— Такое бы вы и сами могли уладить.

Особых надежд я на него и не возлагала, но все же это было чересчур. Я почувствовала, как во мне опять закипает возмущение.

Проходя мимо, Нумаути бросила на меня взгляд. Мне совсем не хотелось, чтобы это дело дошло до ее ушей. Нелегко, когда все тебя считают сотрудницей-недотепой.

В расстроенных чувствах я отправилась на обеденный перерыв.

С утра я так боялась опоздать на работу, что даже не заскочила в магазинчик по дороге. Думала, что в сумке еще остался пакетик с печеньем, которым можно перекусить, но потом вспомнила, что съела его дома еще позавчера. Что же делать с обедом? Нам не разрешают в форме заходить на этаж, где продаются продовольственные товары, да и по улице я в таком виде не могу шастать. Все эти ограничения так давят на меня. Как туфли-лодочки на мои бедные ноги.

Наверное, оттого, что на душе было тяжело, я совершенно не чувствовала голода, не было желания ни переодеваться, ни идти в столовую для сотрудников. Вдруг на глаза попалась дверь, ведущая к пожарной лестнице. Интересно, а она открыта?

Я потянула за ручку, и дверь распахнулась. Ясное дело, ведь это аварийный выход, он должен быть открыт.

Я почувствовала сквозняк и, словно сбегая, пробралась наружу.

— Ой.

— Ой.

Воскликнули мы одновременно. Я увидела Кирияму. Он сидел на лестничной площадке, спустив ноги на ступеньку ниже.

— Вот ты меня и нашла, — сказал со смехом Кирияма и вытащил наушники. Наверное, слушал музыку со смартфона. В одной руке у него была книжка в мягкой обложке, рядом стояла пластиковая бутылка с холодным чаем и лежали два шарика, обернутые в фольгу. Смотря на меня снизу вверх, Кирияма спросил: — Что случилось, что ты так выскочила?

— А ты что здесь делаешь?

— А я здесь, скажем, постоянный посетитель. Когда хочется одному побыть. А сегодня еще и денек такой теплый, настоящее бабье лето. — С этими словами он показал на шарик в фольге. — Будешь онигири? Правда, я их сам делал.

— Ты приготовил?

— Да, самый вкусный с кетой я уже съел. Остался с жареной икрой минтая и с водорослями комбу. Что выбираешь?

Вдруг я почувствовала, как хочу есть. А ведь еще недавно я совсем не ощущала голода.

— …С икрой.

— Присаживайся, — предложил Кирияма, и я устроилась рядом.

Я взяла онигири и сняла фольгу. Оказалось, что внутри он был завернут еще и в пищевую пленку, я убрала и ее.

— Значит, ты дома готовишь, — проговорила я.

На что Кирияма коротко ответил:

— Стал готовить.

Я откусила кусочек онигири. В меру соленый рис — самое то! Вкуснотища! Упругие икринки минтая и плотно сжатый в колобок рис удивительно хорошо сочетаются. Кораллово-розовый оттенок в обрамлении перламутрового белого. Я молча продолжала жевать.

— Ты ешь с таким аппетитом, я очень рад.

Кирияма рассмеялся. Я вдруг почувствовала, что у меня от души отлегло. Мгновенный эффект.

— Отличная вещь — онигири.

— Вот-вот. И правда отличная!

Он отреагировал чуть более активно, чем я ожидала. С удивлением я посмотрела на него, и Кирияма сказал:

— Еда — это важно. Нужно как следует работать и как следует есть.

В его голосе слышалась невероятная убежденность. Я спросила:

— Кирияма-кун, а почему ты ушел из издательства?

— Это была не крупная организация, а маленькое бюро, которое занималось издательскими делами. Там числилось-то всего человек десять сотрудников.

Вот как. Значит, не только большие издательские дома выпускают журналы. Бывают самые разные компании, разные работы. Я столько всего еще не знаю. Кирияма продолжил:

— Мы занимались не только журналами, выпускали все подряд. И буклеты, и рекламные листовки. И даже видео. Начальник наш хватался за все заказы без разбора, а делать-то нам приходилось, с ног сбивались. Работать до утра было само собой разумеющимся, спать на полу в офисе в одежде, три дня не принимать ванну. — Посмеиваясь, Кирияма посмотрел вдаль. — Но мне казалось, что это такая сфера, что те, кто занимаются журналами, включая меня, настоящие работяги… я тогда сильно заблуждался.

Кирияма замолчал и в три укуса съел онигири. Я тоже молчала.

— …Да и поесть толком времени не хватало. Здоровье стало ни к черту, повсюду валялись пустые бутылки из-под энергетиков. Как-то раз я посмотрел на все это и подумал: ну ради чего я так стараюсь?

Кирияма дожевал последний кусочек.

— Хотя я работаю, чтобы себя прокормить, у меня нет времени, чтобы поесть. И я решил, что это очень странно.

Смяв фольгу, Кирияма пробормотал под нос: «Вкусно было». А затем посмотрел на меня и мягко произнес:

— Сейчас я живу как нормальный человек. Как следует ем, сплю, с удовольствием читаю журналы и книги, на которые раньше смотрел только как на работу. Нормализовал режим жизни и поправил здоровье.

— …Выходит, делать журналы — это ужасно тяжело.

— Нет, бывают и другие компании! Просто мне не повезло.

Кирияма замахал руками, словно хотел что-то защитить. Наверное, пытался уберечь меня от предвзятого мнения. Возможно, ему все же нравилось заниматься журналами. Просто невыносимые условия работы пошатнули стремление продолжать.

— К тому же у меня совсем нет желания критиковать ту компанию и сотрудников. Есть люди, которые умеют себя контролировать