Кернес: Ксюш, это коллекция фарфора, выбирай. Хочешь олимпийского мишку?

Собчак: Ой, Геннадий, давайте уже быстрее отправляйте нас в аэропорт. Возьму вот эту, девочку с косой.

Кернес: Хороший выбор. Пусть коса летит в Москву.

Через пять дней Юлия Владимировна Тимошенко вылетела из Харькова в Киев.

Геннадий Кернес после победы Майдана бежал в Россию, но на следующий день вернулся, заявив, что будет заниматься хозяйством и не собирается лезть в политику.

Петр Порошенко претендовал на должность премьер-министра, но она досталась Арсению Яценюку.

Татьяна Чорновил решительно возглавила антикоррупционный комитет.

Степан Кубив назначен председателем Нацбанка Украины.

Евгений Карась и Юрий Ноевый живы и по-прежнему состоят в партии «Свобода».

Юлия Тимошенко вышла на свободу, объявила, что будет баллотироваться на пост президента Украины, и уехала на лечение в ФРГ.

В столкновениях на Майдане погибли девяносто четыре человека.

Мне кажется, любить свою страну так же просто и естественно, как любить самого себя. Уж конечно для этого не нужно выдумывать никакого специального слова. Поэтому я подозреваю, что когда кто-то начинает рассуждать о «патриотизме», он готовит какой-то недобросовестный словесный фокус. Вот вроде отчий дом, березки, вот славные победы и исторические свершения, а вот уже на фасаде одного из московских зданий вывешены портреты врагов народа. Я и себя нашла в списке врагов, обнародованном каналом «Царьград», среди «Топ-100 русофобов 2016» – вместе с Дмитрием Зиминым, Ангелой Меркель и отчего-то Леонидом Ярмольником.

Весной 2014 года случился Крым, и тема патриотизма – именно вот в таком спорном аспекте – вдруг вылезла во всей красе из глубин народного подсознания. Я и сейчас не знаю, как мне к этому относиться – язвить, печалиться, посмеиваться или доказывать с пеной у рта, что я тоже люблю свою родину. Тогда, в мае 2014-го, мы выбрали ироничную интонацию. Нашими экспертами по любви к родине стали казачий атаман, главный редактор либерального журнала, православный философ и создатель черносотенного интернет-ресурса с интригующим названием «Спутник и погром». А еще девочка Люба, которую страна помнит по церемонии открытия олимпиады в Сочи. Пользуясь случаем, хочу сказать: Люба, то есть Кристина! Ну хоть ты-то на нас не обижаешься?! Мы ведь правда желаем тебе счастливого будущего.

7 февраля 2014 года. Открытие сочинской Олимпиады. В темной комнате перед теликом застыли две фигуры. Собчак и Красовский.

– Круто, – задумчиво произнесла Собчак.

– Очень круто, – неожиданно согласился Красовский.

– Знаешь что? Мы должны с тобой сделать репортаж про патриотизм, – вдруг заявила Собчак, приподнимаясь с дивана.

– Ты, что ли, хочешь русских людей научить Родину свою любить?! Ты?!

– Идиот. Вот смотри – мы сидим, смотрим и радуемся. Значит, можем ведь, а? Если даже нас с тобой, кощунников, зацепило. Надо только выяснить, как правильно любить Россию и не ссориться.

В это время на экране была страна Россия, которую показывал стране России Константин Львович Эрнст. «Смотри: вот она ты. Широченная – не сузишь, гордая, но не горделивая, богатая не только душой».

Эта Россия снилась девочке Любе. И снилось ей, что Россия – это Европа. Вот бал, и вальс, и шлейфы, и жабо – словно это Версаль, а не Москва. Вот колонии пузырей и кубов, и кажется, что где-то в первом ряду близ Родченко и Малевича сидят Корбюзье и Дали. Вот наш европейский спутник, наш общий на весь мир Гагарин. А вон – на трибуне – наш Первый Европеец. И если ты, Россия, не Европа, то что же тогда Европа?

«Да, да, Европа, Европа, – отвечал Эрнсту чавкающий российский зритель. – Давай уже салют показывай, задолбал».

– Если про патриотизм – нам точно нужна эта Люба, – требовательно замахал руками Красовский.

– Люба в Вологде, и Люба теперь звезда. Везти ее сюда – бессмысленные траты, примерно как на сочинские олимпийские объекты. Может, подешевле ребенка арендуем? Ну хоть из школы Яны Рудковской.

– Нет, нельзя экономить на чувстве Родины. Если мы хотим научиться любить Россию, нам без Любы никак не обойтись.

– А мы, значит, покажем ей Россию? Станем для нее такими Вергилиями, а потом сразу отправим назад, в следующий круг?

– Вот все вы, иудеи, педерасты и прочая несогласная нечисть, считаете Россию адом, – вздохнул Красовский.

– Я, между прочим, очень люблю свою Родину, – торжественно произнесла Ксения. – И хотела бы любить ее как-то правильно, по-научному. Прежде чем показывать что-то девочке, мы с тобой сами должны поучиться. Сегодня – вот мне подсказывают – в Роспатриотцентре лекция Дугина.

– Нам прямо там и наваляют. По-научному, – покорно вздохнул Красовский.

За большим квадратным столом сидело человек сорок, еще столько же стояло по стенам, прижималось к батареям, толкалось в дверях.

Доморощенные вергилии, извиняясь, прошмыгнули сквозь толпу и плюхнулись на зарезервированные для них места. Напротив сидела целая группа товарищей, которых в Киеве непременно приняли бы за титушек. Все они были одинаково острижены беззастенчивым бобриком, костяшки их пальцев рассказывали о постоянной борьбе их обладателей с мировой несправедливостью, в глазах таился ужас, что вызовут к доске.

Справа обосновалась группа отличников – тех, что похитрей. Один из них тут же принялся снимать гостей на айфон, другой задавал вопросы.

– Александр Гельевич, я из Высшей школы экономики. Но не пугайтесь, я с нормального, нашего факультета. Давайте поговорим с вами про вашу четвертую политическую теорию, особенно в той ее части, которая рассказывает о конце либерализма и постлиберализме. О том моменте, когда либерализм перестает быть первой политической теорией, а становится единственной постполитической практикой. Вы вспоминали Хайдеггера и экзистенциальное бытие русского народа…

На этих словах Красовский уснул и, кажется, даже сладостно захрапел, потому что был разбужен пинком в бок, поступившим от какого-то полного пожилого патриота.

– Это все прекрасно, – вдруг оживилась Собчак, – но я вот тоже хочу задать вопросы, потому что у нас времени совсем немного.

– Что значит немного? – оживился полный пожилой патриот. – А на «Дом-2» свой хватало. Иди туда вопросы задавай.