благодарностей. Что ты, как граф на балу, ими рассыпаешься…

После чего закурил "Беломорину", и, прищурившись, выпустил дым. Мужчины

посидели на корточках, прислушиваясь к радостным голосам танцевавшей молодежи.

Вдалеке послышался всплеск. Слышно было, судак играет…

Утром за майором артиллерии Петром Ивановым приехали из "особого" отдела, увезли

в Кишинев, где судили, и на третий день расстреляли. В обвинении было сказано: "За

развертывание боевой части в мирное время без приказа вышестоящего начальства… За

стрельбу боевыми…По сообщению местных жителей..". Кто написал донос на

расстрелянного майора, стало известно только в 199о году, когда демонстранты

разгромили здание МВД, и выбросили на улицы архивы.

Иудой оказался глава местной администрации Василий Руснак.

Как он сам позже, на смертном одре, признался зятю, Георгице Йову, заложил он

майора не по злому умыслу. Просто через два дня после открытия дамбы в Гидигич

должно было прибыть руководство республики. В программе пребывания гостей был и

пункт "рыбалка". К сожалению, всю рыбу, которую запустили в водохранилище для

начальства, выловили сельчане. Запретить им это Василий просто не мог: в 46 году в

Молдавии свирепствовал голод. И вот, Василий специально попросил артиллеристов

устроить салют, чтобы написать потом донос на майора, и заодно обвинить его в том,

что его солдаты и рыбу глушили. Время было смутное. Разбираться никто не стал, и

Петр Иванов лег костьми в расстрельном подвале НКВД, что у кладбища Армянского.

Так седенький майор Петров выкупил ценой себя полторы тысячи жизней жителей

Гидигича. И, конечно, жизнь самого Василий Руснака. Но не душу. Потому что Руснак,

плакавший перед смертью, и рассказавший зятю красивую историю о том, как он не

мог не пожертвовать другом майором, не рассказал одного.

В пункте доноса было обвинение в краже средств, предназначенных для строительства

дамбы.

Деньги на самом деле украл Василий, потому дамба получилась не прочной. И селяне,

занятые на строительстве дамбы, получили за работу в 1947 году не по 300 рублей, как

им обещал председатель, а по 100. Из-за этого даже старик Пынтя, потрясая вилами у

председателева дома, кричал:

— Горе вам, богатые, ибо плата, удержанная вами работникам, вопиет, и поля ваши

вопиют, и вот, гнев Божий настает, и срежет вас серпом острым!!!

Само собой, Пынтю расстреляли, после чего недовольных в поселке не осталось.

Водохранилище постепенно обрастало с берегов ивами и травами, рощицами, и

душистым вереском. Зеленело и цвело, как молодая перспективная республика -

Молдавская СССР, — как сады ее, и колхозы, и пашни. Стрекозы скользили по

зеркальной глади Гидигича, плотва шастала у камышовых зарослей, судаки шныряли в

глубине у дамбы… Покоем и силой дышал Гидигич — водохранилище протяженностью

30 километров, и шириной в 15 километров. Воды, — с гордостью говорили

экскурсоводы гостям из братских республик, — в этом водохранилище хватит на то,

чтобы затопить Кишинев. А ведь это большой и развивающийся город. Ног вы не

беспокойтесь. Сила стихии прочно окольцована берегами и дамбой, выстроенной

советскими тружениками в рекордные сроки.

И только редкие утопленники, которых течение волокло по дну к основанию дамбы,

могли видеть: основание ее разрушается. И зыбко оно, как богатство, которое Бог вот-

вот пожнет острым серпом.

Дочь иуды, председателя колхоза Гидигич Василий Руснака, Мария Руснак, замуж

должна была выйти в 1978 году, 20 октября. Потому 19 октября она с женихом,

перспективным кишиневским инженером, приехавшим в МССР по распределению,

Никитой Зверевым, пошла в поле, набрать цветов для венка.

— Ты погляди, милая, — поправлял очки в роговой оправе импозантный Никита, и

Мария со стыдом чувствовала, как в паху у нее намокает, — какой размах… И это только

лопатами да кирками. Каковы, черти! Гвозди бы делать из этих людей! Вот что значит,

наша, Советская власть…

Мария опускала глаза. Во всем этом она, — студентка филфака МолдГУ, — не

разбиралась. Девушка просто хотела замуж, чтобы растить детей и слушаться мужа.

Она и учиться-то поехала только чтобы мужа себе в городе найти. Замуж Мария очень

хотела. В общежитии она то и дело падала в обморок, и чувствовала порой в себе жар,

что врач "Скорой", приехавший по вызову, объяснил коротко и грубо. "Жеребца тебе

надо, кобылка". И жеребец нашелся. Да еще какой… Никита, хоть с виду и был

мужчиной субтильным, мог делать это по шесть раз на дню. И порядочным оказался,

жениться вот собираются.

— Эта дамба, — восторженно сказал Никита, — такая же прочная и нерушимая, как

наша любовь!

Мария улыбнулась, почувствовала себя счастливой, и решила: да, любовь наша это

дамба. Прочная, на века. И пусть отец ворчит, и говорит, что она за Никиту

выскакивает, лишь бы в постели резвиться, пусть. Любовь их построена прочно.

Никита снова поправил очки, и повернулся к дамбе спиной. Тут-то Мария и увидала

трещину, из которой тоненькой струйкой сильно забила вода… Никита увидел лицо

невесты, обернулся, и бросился к дыре, заткнуть ее ладонью. В это время из дамбы

рвануло еще несколько ручейков.

— Беги, любимая, — крикнул Никита, пытаясь заткнуть дыры еще и ногами, — беги!

Мария покорно улыбнулась, подошла к дамбе, и прислонилась спиной к одной, самой

большой дыре…

Об этом случае позже писали в газете "Комсомолец Молдавии". Статья называлась

"Герои нашего времени". Молодые люди сдерживали своими телами напор воды из

трещин до самого вечера. Никита поседел, и спустя год покончил с собой от тоски,

потому что Мария погибла. Слишком уж велика была сила давления воды на хрупкое

девичье тело. После трагической гибели дочери и ее жениха председатель местного

колхоза Василий Руснак, не без оснований считавший себя виновником всего