Инженер Борис Михайлович был добрейшим человеком. Когда в начале сорокового года арестовали его друга с женой, он не только писал письма во все инстанции, но и забрал к себе их дочь Ирину. Это был риск с его стороны, потому жена его, Анна Ивановна, и была против: у них ведь трое детей, которые тоже могли остаться без родительской опеки. Старшему сыну Ивану исполнилось тогда шестнадцать, Лидочке четырнадцать, Оленьке шесть. Но катастрофы не произошло, разве что жизнь в доме непонятным образом разладилась. Вроде бы все осталось как прежде, но присутствовала едва уловимая натянутость, которую почувствовали дети, особенно Лидочка. Егоза и любознательная натура, Лидочка первая определила, что дома не хватает ласки и заботы со стороны родителей. Мать стала угрюмой и молчаливой, отец, правда, остался весел и бодр, но сына и дочерей почти не замечал.

С Ириной Лидочка подружилась, ей нравилась взрослая красивая девушка с аквамариновыми глазами русалки, умеющая одеваться и причесываться, умно говорить, играть на рояле и петь. Институт Ирина не окончила – выгнали по понятным причинам, но она много читала, надеясь, что плохие времена пройдут. Лидочка не понимала, что значит – «плохие времена», когда же расспрашивала, от нее отмахивались, как от ребенка. Мол: детка, о чем ты, разве мы плохо живем? А Лидочка была уже не ребенок, она рано научилась читать потаенный смысл недосказанных слов, была неуемна в своей любознательности, ее влекло к взрослой жизни. Из библиотеки Лидочка таскала книги, которые родители запрещали читать в ее возрасте, оттуда она почерпнула много познавательного в отношениях между мужчиной и женщиной. Часто девушка ставила себя на место госпожи Бовари или другой героини романов, и думала: как бы она поступила на их месте? И сама себе отвечала: во всяком случае, глупостей не наделала бы и уж точно не выпила яду, как бы ни сложились обстоятельства.

У Бориса Михайловича была старшая сестра, которая жила в Ленинграде, и два брата – один служил на границе офицером, второй тоже, как и он, занимался самолетостроением. Если Борис Михайлович был статен, красив, энергичен в свои сорок восемь лет, то средний брат Федор, в очках, рассеянный, никогда не шумел, не хохотал раскатисто и громко, как отец Лидочки, сутулился и оттого казался ниже ростом. Роднила братьев одна черта – вспыльчивость. Но Борис Михайлович взрывался громко, а Федор Михайлович обижался и дулся, долго не разговаривал с обидчиком. От зоркого ока Лидочки не ускользнуло, что дядя Федор влюблен в Ирину. Ах, как жадно он смотрел на нее! Его кадык постоянно ходил по горлу вниз-вверх, будто мысленно дядя Федор проглатывал русалку Ирочку, а она не замечала этого.

Наступило лето, любимое время года, когда – долой учебники, долой зубрежку, долой режим! Да здравствует дача, море, солнце и безделье! Собирались всем домом, включая няньку и кухарку, лишь домработница и Анна Ивановна, которая не могла бросить работу, оставались дома. Лидочка заметила, что мать сама не своя, но все мысли девушки заняли сборы – как уложить необходимое в два чемодана, ведь ехала на все лето.

– Да не волнуйся ты так, не первый раз мы без тебя уезжаем, – бросал отец обеспокоенной жене.

– Мам, все будет хорошо, – летая из комнаты в комнату, говорила Лидочка. – Где мой бадминтон?

– Бадминтон уложил Ванечка, – крикнула мама метеору дочери, которая умчалась наверх и тут же появилась возмущенная, с пылающими щеками:

– Сколько раз говорить, чтоб не трогал мои вещи? Вот я ему...

– Успокойся, егоза, – сказал отец, но, как всегда, нестрого. – Ваня более организованный, он ничего не забывает, даже твои вещи.

Дочь не дослушала, а помчалась к машине, на которой водитель должен доставить всех к поезду. И краем уха уловила (оттого притаилась за дверью!), как мама с упреком произнесла, обращаясь к Борису Михайловичу:

– Ты изменился с тех пор, как в нашем доме...

– Замолчи! – раздраженно сказал отец. (Нет, не сказал, рявкнул. Лидочка даже вздрогнула, она никогда не слышала, чтобы папа разговаривал с мамой в столь резком тоне.) – Все это твои выдумки, и мне они надоели!

– Как и я сама, да?

– Аня, зачем ты портишь мне и себе настроение перед отъездом?

– Я чувствую, что-то у нас не так...

– Опять! – прорычал отец. – Ты хочешь, чтоб я не поехал? Но мне и Федору надо работать, там нам никто не помешает, детей тоже нельзя отправлять одних. Поезжай ты, в конце концов.

– Я работаю, тебе это известно...

– Лида! – позвал брат Иван.

Девушка увидела, что он идет к дому, и помчалась к нему, озадаченная немало. Но вывод сделала: у родителей своя жизнь, в которую они не посвящают посторонних, а посторонние – это она и Ванька, маленькая Оленька не в счет. Оскорбительно и обидно.

В поезде разместились все, кроме отца. Он решил отправиться на машине с водителем, а по пути собирался завернуть на какой-то там аэродром, поэтому никого не взял с собой. Мама помахала рукой, поезд набрал скорость. Угомониться не могли долго, особенно Лидочка, она бегала из купе в купе со своими мелкими, но такими важными для нее проблемами. На первой же большой станции Ирочка вдруг взяла свой чемодан и стала прощаться:

– Я заеду к тетке, давно не видела ее.

– Как же так? – расстроилась Лидочка. – Ты же обещала сходить со мной в горы, научить плавать брассом...

– Впереди целое лето, успеем, – погладила ее по щеке Ирина. – Приеду через несколько дней, ты как раз успеешь обосноваться. Выбери комнату для меня.

И она сошла с поезда. Двинулась по перрону, улыбаясь Лидочке, которая смотрела в окно и грустила. Погода тоже грустила – пошел редкий дождь.

Ирина приехала через неделю. И как все удачно совпало: в тот же день приехал отец, только утром. Он и предложил Лидочке встретить девушку. На вокзал они отправились на старом автомобиле. Лидочка порывалась крутить баранку, даже проехала пару кварталов за рулем, но чуть не сбила мальчишку, после чего папа прогнал ее с места водителя.

– Как я соскучилась! – прыгнула на шею Ирине Лидочка. – Все, все, теперь мы неразлучные подруги!

Она действительно не отходила от красавицы русалки ни на шаг, Ирочка укладывала ее спать с превеликим трудом. Горы, море, походы на базар – все вместе с Ирочкой. Отец и дядя Федор работали в маленькой комнате под крышей, спорили так, что было слышно внизу, ненадолго уезжали. Ваня, считавший себя взрослым мужчиной и старательно следовавший образу рассудительного человека, предпочитал одиночество. Чем он занимался, Лидочка не интересовалась, знала, что Ванька мечтал о путешествиях. Им он посвящал свое свободное время – то есть путешествовал вместе с героями книг. А она с Ириной бродила по горам, училась рисовать акварелью, но, не имея терпения в отличие от взрослой подруги, больше валялась рядом с ней на подстилке, подставляя бока солнцу. Так прошел месяц.

Дом стоял среди смешанного леса, и, чтобы добраться до пустынного берега моря, надо было перейти гору – не тащиться же в обход. Но и через гору было два пути – один трудный и короткий, для тех, кто любит препятствия, другой более легкий, по узкой протоптанной тропинке, но длиннее. Однажды утром подруги вышли из усадьбы, как вдруг их догнал дядя Федор: