Когда кораблики убежали далеко, пришлось идти за ними по берегу. Маленькие парусники плыли ровно, не сталкивались и даже как будто старались не обгонять друг друга.

Потом, в следующих рейсах, случалось всякое, но свое первое плавание эскадра прошла благополучно и с одной скоростью. Словно кораблики старались показать, что они друзья. И капитаны их — тоже…

Играли долго. Мартовский ветер был добрым, солнце — теплым, облака в высоте — выпуклыми, как паруса фрегатов. И настроение такое, будто все только что посмотрели кино «Дети капитана Гранта». «А ну-ка песню нам пропой веселый ветер…» — насвистывал Вадик, хотя дома ему внушали, что свистеть неприлично.

Устроили несколько соревнований. Побеждали все по очереди, поэтому никому не было обидно.

Наконец утомились. Блеск солнца и воды начал нагонять сонливость, и кроме, того, ужасно захотелось есть.

— Наверно, пора домой? — спросил Вадик.

— Давайте посидим немного, — предложил Чук. — Вон там… — Он кивнул в сторону разрушенного дома.

Подошли к дому. Устроились кто в оконных проемах, кто напротив — на лежавшем вдоль фундамента гнилом столбе. Бомбовоз, Чук и Костик скинули ушанки, в которых сделалось очень жарко. Бамбук снял замызганную пилотку. Вадик вертел на пальце кепочку. На недалеких путях покричал пристанской паровоз.

— Здесь хорошо, да? — сказал Чук, глядя на облака.

И Костик был доволен, что Чуку понравилось это место. Его, Костика Удальцова, место. Впрочем, оно и другим нравилось. Бомбовоз размягченно сказал:

— Отсюда все Заречье видать. И пристань. А вон там, за станцией, Масловский взвоз, по которому мы таскали ящики. Когда я был в первом классе…

Он редко вспоминал то героическое событие, но сейчас хорошее настроение, видимо, подтолкнуло его к воспоминаниям. Таким, чтобы поделиться с друзьями. Ощущение, что рядом не просто одноклассники, а друзья, шевелилось в душе и у него, и у остальных.

— Можно сюда каждый день приходить, — предложил Костик. — И устраивать парусные гонки. Никто не помешает. Мы будем вместе, как один корабельный экипаж…

— И пусть он называется ТЭК, — уверенно предложил Чук.

— Почему? — удивился Бамбук.

— Это будет «Тайный экипаж корабельщиков»…

— Зыконно, — одобрил Бомбовоз, что на ребячем языке тех времен означало «законно», то есть правильно.

А Вадик возразил:

— Почему «тайный» — понятно. А почему «корабельщиков»? Корабельщики — те, кто плавают на кораблях. Помните: «Корабельщики в ответ: „Мы объехали весь свет…“» А мы ведь только строим…

— Строители судов тоже корабельщики. Я помню, что отец так себя называл, — чуть насупленно возразил Чук. — Маленький был, а помню…

Вадик Саранцев решил больше не спорить:

— Тогда правильно…

И все тоже сказали, что правильно. В слове «ТЭК» чудилась сжатая энергия. Как в короткой морской команде.

— Но тогда нужен пароль, — полушепотом напомнил Бамбук.

Его глаза ярко синели в обрамлении желтых ресниц. Он мигал ресницами, будто боялся, что засмеются. Никто не засмеялся.

Вадик сказал:

— Это справедливо. Только нужен такой пароль, чтобы он был наш, и больше ничей. Пусть никто его не сможет никогда угадать…

— Надо подумать, — решил Чук. — Давайте подумаем до завтра…

На следующий день, когда снова пришли к луже («к морю-окияну», — сказал Вадик), сразу же заговорили о пароле. Конечно, посыпались разные предложения: «Парус», «Якорь», «Абордаж», «Испаньола», «Норд-ост» и так далее. Но все это было привычно, из кино и книжек. А хотелось чего-то совершенно своего и непонятного другим. Тайна же!

Сидели на прежнем месте, у старого дома, спорили, перебивали друг друга, махали руками и утомились.

— А ты чего молчишь? — вдруг надвинулся Бомбовоз на Бамбука. — Сам вчера придумал про пароль, а сейчас ни словечка!

Бамбук помигал.

— Ладно, я скажу. Только не смейтесь…

Все с готовностью промолчали. А Чук негромко и очень серьезно проговорил:

— Тэковцы… Давайте договоримся, что мы будем называться «тэковцы». И еще договоримся, что никогда не будем смеяться друг над другом и не станем друг друга обижать. Это же не школа… Тогда получится настоящий экипаж…

Все немного застеснялись, потому что не похоже это было на обычные ребячьи обещания. Но почти сразу выдохнули, что «договорились».

И тогда Чук велел:

— Бамбук, говори свой пароль.

Бамбук постукал разношенным ботинком по кирпичному фундаменту (там пробилась первая мать-и-мачеха).

— У меня в голове прыгает слово: «Бом-брам»…

Костик, Бомбовоз и Вадик удивленно молчали, а Чук почему-то сказал:

— Ого!..

— Это морское слово, — слегка осмелев, объяснил Бамбук. — В прошлом году у нас жил после госпиталя моряк, старшина. Потом он уехал на Тихий океан, а сперва был в отпуске… Он иногда надо мной подшучивал, что я длинный и тощий. Не обидно, а так. И сказал однажды: «Ты как бом-брам-стеньга». Потом объяснил, что так называется верхняя часть парусной мачты. Нижняя часть — просто мачта, вторая — стеньга, третья — брам-стеньга, а четвертая — бом-брам-стеньга… Бывает еще трюм-стеньга, но редко… А «бом-брам» — это такое морское выражение, которое, по-моему, годится. «Бом» — сам пароль, а «брам» — отзыв…

Бамбук быстро глянул на каждого и опять стал постукивать каблуками по кирпичам. И ждать: что скажут?

А что было говорить? В этом самом «бом-брам», так же, как в слове «ТЭК», была крепкая лаконичность морских команд и заманчивость парусных плаваний. Как в книжке «Остров сокровищ».

— Ну Бамбук! Ты… академия наук! — выразил общее мнение Бомбовоз.

А Чук это мнение подкрепил:

— Правильно! «Бом-брам» — самый морской корень. У меня есть книжка про плавание парусника «Товарищ» в Южную Америку. Ее написал капитан Лухманов, он командовал этим судном. А в конце книжки словарь и корабельные схемы. Там везде эти «бом-брам»…

Теперь, когда собирались вместе, кто-нибудь обязательно говорил: «„Бом“!», а другие тут же отвечали: «„Брам“!» И возникало ощущение, будто они и в самом деле экипаж тайного корабля. А плавания сосновых суденышек в луже заброшенного переулка — путешествия к дальним берегам. Вроде океанского рейса четырехмачтового барка «Товарищ» через Атлантику.

— Иногда аж мурашки по спине… — однажды шепотом признался Бамбук. — Солнечные брызги и отражения в синей воде. И ты как на капитанском мостике…

Он был лишь с виду бестолковый длинный Бамбук, а на самом деле человек с чувствительной душой. Это уже все понимали, и никто не засмеялся.