Мы втроем идем в другую комнату, разгороженную стеклом. За перегородкой сидят рядами наши близкие, руководители Российского космического агентства (Роскосмоса), верхушка НАСА и представители СМИ. По ощущениям это напоминает пресс-конференцию в НАСА, и тем не менее в этот момент я неизменно чувствую себя гориллой в зоопарке.

Я моментально выхватываю взглядом Амико, Марка и дочерей в первом ряду. Амико и девочки здесь уже несколько дней, а Марк только что прибыл. Все они улыбаются и машут мне. Не в первый раз я чувствую признательность к брату за то, что он рядом с ними. Будучи опытным астронавтом и зная меня, как никто, он лучше всех объяснит им, что происходит, и поддержит, если понадобится.

Амико счастливо улыбается и указывает на кулон, который я подарил ей перед отъездом из Хьюстона, – серебряную реплику эмблемы экспедиции «Год в космосе». У Саманты и Шарлотт тоже серебряные кулоны. Я привезу такие же, только из золота с сапфирами, и вручу всем троим, когда вернусь. Счастливая улыбка Амико искренна, но я так хорошо ее знаю, что замечаю усталость, и дело не только в смене часовых поясов. Амико второй раз вместе со мной переживает процесс подготовки к долгосрочному полету и знает, чего ждать. Она тоже работает в НАСА, в отделе по связям с общественностью, и лучше большинства спутниц жизни астронавтов осведомлена, с чем я столкнусь в полете. Иногда это будет ее поддерживать, но чаще – в том числе сегодня – ей было бы проще, знай она меньше.

Мы с Амико давно знакомы. Она работала в тесном сотрудничестве с моим братом и имеет много общих друзей с моей бывшей женой Лесли. В начале 2009 г. мы с Амико оба развелись, не зная о разводе друг друга, а много месяцев спустя несколько раз случайно пересеклись. По словам Амико, на одной из вечеринок ее впечатлило, что я, шутливо признав ее красоту, все-таки отказался завалиться в джакузи вместе с ней и другими гостями и отправился пораньше лечь спать, ведь завтра рано утром у меня намечалась тренировка. Через несколько недель я снова повстречал ее на вечеринке и на сей раз не отказался от джакузи в ее компании. Мы проговорили с ней весь вечер, но событий я не форсировал, что снова произвело на нее впечатление. Любой, кто видел Амико, знает, что мужчины одолевают ее вниманием, и я, видимо, выделялся тем, что проявил интерес к ее личности. Однако я не идиот и не забыл в тот вечер взять ее номер телефона.

Мне всегда было интересно, как люди находят свое дело в жизни, особенно если они в нем так же хороши, как Амико. Меня поразило, как она отличается от многих сотрудников пресс-службы НАСА, подчас склонных к консерватизму и неприятию перемен. Я спросил, как она нашла свою дорогу, и ее рассказ, пусть и весьма краткий, очень меня тронул. В 15 лет, взбунтовавшись против материнских побоев, она оказалась выброшенной на улицу, в 18 вышла замуж, а в 23, уже будучи матерью двоих детей, устроилась на работу в секретариат НАСА. С этого момента она билась за то, чтобы попасть в очень востребованную программу переподготовки персонала, в рамках которой агентство оплачивает многообещающим сотрудникам обучение в колледже. Пройдя отбор, Амико получала в каждом семестре максимальный балл, работая полный рабочий день с двумя маленькими сыновьями на руках, и получила диплом специалиста по коммуникациям с великолепным итоговым результатом и всеми наградами, доступными выпускнику. Я уже знал, какая она талантливая умница, но чем больше знакомился с историей ее жизни, тем больше ее уважал. Два ее сына, на тот момент старшеклассники, хорошо учились, а она продолжала свой путь к новым вершинам. Немногие справились бы с трудностями, выпавшими на ее долю, но ум, выдержка и самоотверженность позволили Амико построить жизнь, о которой она мечтала. Я сомневался, что она с готовностью откажется от этой жизни ради мужчины, хоть бы и астронавта во всем блеске обаяния.

Той осенью мы начали встречаться, и к октябрю 2010-го, когда я полетел в космос, наши отношения стали серьезными. То были моя первая долгосрочная экспедиция на Международную космическую станцию и ее первая миссия в качестве подруги, оставшейся на Земле, – серьезнейшая проверка на прочность для недавней связи. К нашему обоюдному удивлению, разлука лишь сблизила нас. Я мог положиться на нее как на своего партнера на Земле, и мы с удовольствием пользовались возможностью уделить друг другу внимание, около часа в день разговаривая по телефону. Я вернулся в полной уверенности, что мы созданы друг для друга. Знаю, что некоторые друзья удивляются, почему мы не поженились, ведь мы вместе уже пять с половиной лет, бо́льшую часть которых живем одной семьей. Я всегда готов помочь ее сыновьям, она – моим дочерям. Мы преданы друг другу, как любые супруги, но, поскольку оба не особенно привержены традициям и уже побывали в браке, не видим смысла проходить эту процедуру вновь. В СМИ Амико иногда называют моим «давним партнером», и нас обоих это устраивает.

Рядом с Амико сидит Саманта. Я удивился ее новому облику, когда она появилась на Байконуре с длинными кудрями, выкрашенными в черный цвет, с густо подведенными черным глазами, темно-красной губной помадой и в черном с головы до ног. После того как мы с ее матерью развелись, наши отношения с Самантой переживали нелегкие времена и до сих пор не безоблачны. Ей было 15, когда Лесли, вопреки моему желанию, увезла девочек из Хьюстона в Вирджиния-Бич, – особенно трудный возраст для подобных перипетий. Саманта винит меня в разводе и во многих проблемах, последовавших за ним. Сегодня, глядя на нее сквозь стекло, всматриваясь в ее голубые глаза, мерцающие под густой подводкой, я вспоминаю, как она выглядела в 1994-м, когда я впервые ее увидел в родильной палате госпиталя на базе ВМС «Патаксент-Ривер», где служил летчиком-испытателем. У Лесли были долгие тяжелые роды, и, чтобы Саманта наконец появилась на свет, пришлось экстренно делать кесарево сечение. Впервые заглянув в ее крохотное розовое личико – один глаз прищурен, другой открыт, – я испытал неодолимую потребность ее защитить. Сейчас она взрослая, но я чувствую то же самое.

Шарлотт родилась, когда Саманте почти исполнилось девять, при такой разнице в возрасте им легко ладить. Саманте явно нравится, что рядом обожающая ее союзница, а Шарлотт имеет возможность отправиться в любое место, куда старшая сестра захочет ее взять, – включая Байконур. Ее появление на свет было еще более трудным, я находился рядом в операционной и до сих пор помню, как врач выкрикивает экстренный код, обозначающий угрозу гибели матери и ребенка. Когда Шарлотт, наконец, вызволили, она была безжизненной и ни на что не реагировала. Никогда не забуду крохотную серую безвольную ручонку, показавшуюся из хирургического разреза. Врачи предупредили, что у нее может быть церебральный паралич, но она выросла здоровой, яркой, сильной и великодушной. Я знаю, что сегодня она должна испытывать бурю эмоций, но она выглядит счастливой и спокойной, сидя рядом с сестрой, отводя от лица светло-каштановую челку и улыбаясь мне. Я благодарен Амико за то, что мои дочери могут на нее опереться и под ее руководством пройти все испытания этой недели.

Я замечаю Спэнки – Майка Финка, друга и коллегу по отряду подготовки астронавтов, отвечавшего за содействие моей семье, пока я находился в карантине. Между полетами астронавты выполняют различные задания на Земле, и Спэнки, который сам летал на МКС и, вероятно, полетит снова, старательно заботился о моих близких: отвечал на вопросы, выполнял просьбы, при любой возможности сообщал об их желаниях НАСА. Спэнки во второй раз оказывает мне эту услугу.