Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды Гуля осталась у Игоря на ночь. Коля принял ситуацию, стиснув зубы, и ничего не сказал Гуле, которая пришла только утром. Он сварил кофе себе и ей, молча выпил, чмокнул её в нос и уехал на работу. Это «спокойствие» дорого ему стоило. Руки не слушались, ему пришлось припарковаться и поехать в метро. В вагоне кто-то разлил масло, и пахло семечками. Болела душа, но где, в каком месте она болела? Скользили на масле, но никто не упал, пассажирам было даже весело.
Рано или поздно человек оказывается в одиночестве с самим собой и своими вопросами. В полной пустоте, которая, возможно, и есть истина? Хочу ли я долго жить? Жить в пустоте. Могу ли вообще сделать кого-то счастливым, если сам… Зачем я? Существуют ли варианты выхода из таких… ситуаций? Расстаться? Простить и идти дальше? Пересмотреть свою жизнь? Не выдавать себя. Простить. Ничего страшного не произошло… Болело сердце.
– Мужчина, что с вами? Вам помочь? – кто-то уже поддерживал его под локоть.
– Спасибо, я сам.
Странно, так тяжело не было никогда. Когда разгребали завалы и из-под обрушившихся балок и плит вынимали мертвецов в Ленинакане, былобольно, но не так. Ты служил целому, ты был нужен, смерть ходила везде и пила спирт вместе с остальными. Ты сам мог умереть внезапно, но не было так тяжело. Когда служил на подлодке и постоянно дрался, и не хотел прислуживать чужой тупости и злобе, и в любой момент мог быть отстреленным, как больное животное, и смерть ходила рядом – не было так тяжело. Эти «простые» вещи, из которых складывается наша жизнь, оказываются нам не по зубам. Самое сложное – прожить один день твоей длинной скучной жизни, которая на поверку оказывается слишком… короткой. Там, в щели, где болело, Николай постигал безмерность и бессмертие мира. Кому ещё этот мир мог быть так интересен?
Никаких выяснений взаимоотношений у них с Гулей не было, но почему-то дома стало холодно, неуютно, сквозило. И ночью, лёжа в постели с собственной женой, Николай замерзал. А однажды, возвращаясь с работы, он увидел на детской площадке одинокую танцующую фигуру женщины. В этот момент Николаю было уже пятьдесят. Гуля многого не знала о нём. О том, что он уже был женат, в той далёкой молодости и жил в небольшом Алтайском городке, имел ребёнка… Ребёнок на его глазах вылил на себя чан с кипятком. Они с женой похоронили сына и развелись.
Во все времена люди были одинаковыми. Нам свойственно добавлять флёр и вносить романтику во времена, которые давно прошли, в былое. Испытывая недовольство, мы думаем, что мир и человек в нём стал хуже, но стоит заглянуть в прошлое, тотчас же мнение о сегодняшнем дне меняется, и мы благодарим Бога, что родились сегодня, а не вчера.
Нина узнала, что беременна, очень скоро. Две недели прошло со дня визита Коли, и она пошла за тестом в аптеку. Всё время хотелось спать. Нина могла заснуть, сидя на стуле. Когда тест оповестил её о беременности, она купила второй. И только потом сильно испугалась. Как ни странно, человек может испытывать одновременнои сразу несколько чувств. К страху прибавляется отчаяние, ужас, неуверенность в завтрашнем дне. Но удивительно, к отчаянию прибавляется ещё противоположное чувство, которое борется с отчаянием, вызывает слёзы, жар и заставляет верить.
И Нина уже искала телефоны клиник, где в кратчайший срок и безболезненно избавляли от зародышей, и куда нужно было явиться с халатом, пелёнкой и тапочками. Одна рука держала телефонную трубку, а другаярисовала на листочке лучистые глаза и кучеряшки мальчика. Но сжимая в этой самой руке контрабандные таблетки, она отправилась к своему врачу-гинекологу.
– Нина Ивановна, – сказала врач, – захочешь аборт, я тебе его сделаю, но на положенном сроке, через месяц-полтора, а за это… – она кивнула на таблетки, – ответственности не несу. Подумай хорошо. И приходи.
Нина, пошатываясь, вышла на освещенные солнцем улицы города.
– Спит что ли, – сказал кто-то за спиной.
– Да пьяная, – ответил женский голос.
Мужчина и женщина обогнали Нину и свернули налево, по дорожке, ведущей в храм. Ноги её пошли следом и зашли в полутьму церкви преподобного Серафима Саровского. Не было сил, и она присела на лавочку рядом с бабушками. Служба уже заканчивалась.На проповедь вышел молодой священник, отец Борис. Бабушки боялись Бориса, потому что он мог прикрикнуть, невзирая на возраст, и сказать правду, не смягчая голос. Именно поэтому Бориса всё время переводили из одного приходав другой. Проповеди он читал вдохновенно, никогда не смотрел на слушающих, глаза его устремлялись то ли в пол, то ли сквозь пол, то ли в глубину себя. Говорил он быстро, тихо и по существу. И Нина поняла, что сегодня он говорит для неё, уж точно не для бабушек, сидящих рядом. Его речь была о молодых людях, которым Бог послал «несвоевременное» зачатие, но ничего для Бога не является несвоевременным. И человеческая жизнь ничего не стоит в мире людей.
Есть ли выбор у Солнца? Оно подчиняется неуклонному закону светил, и дочерние планеты собирают на спины капли его любви. Через месяц Нинарешила рожать, и когда она приняла это решение, все события её жизни сложились в абсолютно последовательную картинку. Но были некоторые трудности.
Однажды она вернулась с вечерней прогулки домой и обнаружила, что её картины, все, кроме одной, висящей на стене, изрезаны и выброшены на снег через балконную дверь. Стараясь быть спокойной хотя бы внешне, Нина вышла под яркое тёмное небо, собрала останки картин и вынесла на мусорку.
– Соседи! – вдруг до Нины донёсся чей-то голос из соседнего окна.
На балконе стояла пожилая женщина и курила.
– Соседи, у вас коляска осталась? Ещё цела?
– Цела, – ответила Нина
– Отдадите нам?
– Не отдадим. Пока нужна.
– Понятно, – женщина вздохнула и осталась на балконе, вынимая из пачки сигарету за сигаретой.
Во время приступа Вадим не нашёл, что бы ему разобрать на составные части, а внутренний жар поднимался к горлу и душил. Он лежал и стучал ладонями по полу. Играла симфония Малера, чтобы заглушить крики. И вдруг Вадима осенила блестящая идея! Её картины. Это они создавали помехи и сдавливали его голову кольцом. Это от них он сходил с ума. От них немедленно надо было освободить дом. Он взял кухонный нож, табуретку, открыл балконную дверь и принялся за дело. Были ещё трудности. Он не понимал, почему они до
