и оказался сейчас, и испытал очередной приступ ностальгии. Всё, как услужливо подсказывает память, извлекая из давно, казалось бы запечатанных уголков: — три или четыре кадки с фикусами (или как называют эти пучки длинных заострённых листьев?) на гнутых проволочных стойках, деревянные лотки с землёй, в которой зеленеет какая-то рассада — и, что характерно, ни следа граффити и прочего дворового творчества в стиле «Маша + Витя = Любовь». Плитка пола и ступени чисто выметены и, кажется, даже, вымыты, а что лифта нет — ну так, на то и пятиэтажка. Квартира наша расположена на третьем этаже — туда я и взлетел по широченной лестнице вслед за Бритькой, тоже, кажется, почуявшей нечто знакомое.

Мы безошибочно остановились перед нужной дверью. Обитая чёрным дерматином на медных гвоздиках, никакой, что характерно, сварной стали, резиновый рубчатый коврик под ногами… Я нашарил в кармане брюк ключи — класса до четвёртого я таскал его на шнурке, на шее — засунул в скважину и трижды провернул. Дверь подалась — и медленно распахнулась.

…ну что, вот я и дома?..

В своё время, как раз после последней моей попытки устроить семейную жизнь, я осознал, что доживать свои годы в этой квартире придётся, скорее всего, в одиночку. В деньгах я тогда особого недостатка не испытывал — не настолько, впрочем, чтобы сменить недвижимость на более престижную, — а потому предпринял генеральную перепланировку, превратив родительскую «трёшку» в нечто, более соответствующее моим вкусам. В результате я соединил кухню с большой комнатой, и чуть приподняв уровень пола в «кухонной» зоне. Установил у дальней стенки новомодный на тот момент биокамин в настоящем кирпичном портале, поставил просторный угловой диван, большой круглый стол, получив, таким образом, столовую-гостиную. Две другие комнаты, поменьше, тоже подверглись похожей трансформации — в одной я устроил спальню, а в другой, соединённой с первой широченной, в два дверных проёма, аркой, оборудовал кабинет-библиотеку с выходом на балкон. К этой комнате я всегда относился с особым пиететом — когда-то именно здесь прошли мои школьные и студенческие годы, так что работалось мне здесь особенно хорошо.

В обновлённой квартире я прожил десять без малого лет, но прежней обстановки (мебель я сменил до последнего стула), разумеется, не забыл. И вот — я снова в старой нашей прихожей, справа вешалка с зимним маминым пальто с норковым воротником, слева — тумбочка с узким высоким зеркалом. В перспективе коридора белеет дверь в ванную комнату, а с кухни доносится бодрая музыка радиоточки («Маяк»? Точно, он самый и есть…) Наверное, в этот самый момент я почувствовал примерно то же, что испытал Пашка Козелков, когда товарищи по звёздной экспедиции решили устроить ему запоминающийся день рождения…

А вот Бритька никакой совершенно ностальгии не испытывала. Подняла морду, шумно втянула носом воздух, дождалась, когда я расстегну ошейник — и потрусила исследовать свои новые владения. И ведь не дождалась, когда хоть лапы вытрут, поганка хвостатая!

III

Квартира носила следы некоторой неустроенности, даже необжитости — ну конечно, мы ведь перебрались сюда в самом конце марта, двух недель ещё не прошло! Сняв куртку и разувшись, я вслед за собакой прошёл в комнаты. Так и есть: по углам родительской спальни громоздятся нераспечатанные картонные коробки со всякой всячиной, в гостиной тоже не слишком уютно — собрания сочинений, вместо того, чтобы радовать глаз ровными рядами корешков на полках, перевязаны бечёвками в стопки, да и сами полки пока ещё просто стоят на полу. Раздвижной стол от гарнитура, который положено вытаскивать на середину комнаты по праздникам, целиком заставлен блюдами и пирамидами чашек с тарелками из «синего» фарфорового сервиза — дедова подарка родителям на свадьбу. Несколько лучше дела обстояли у меня в комнате, и я сразу же вспомнил, как мама настаивала, чтобы отец занялся ею прежде двух других комнат, потому как «мальчику нужно где-то делать уроки!» Так что здесь книжные полки уже заняли положенные им места по обе стороны от окошка, и книги были расставлены в точности так, как на старой квартире: справа серые томики Жюля Верна, розовые Вальтера Скотта и голубые — Марка Твена. Слева же — Детская Энциклопедия и учебники.

На одной из полок книг не было вовсе — вместо них там стояли две склеенные модели. Броненосец «Потёмкин» из серого пластика и большой зелёный танк, продукция завода игрушек «Огонёк». Я немедленно вспомнил, как в своё время волновался, перенесут ли мои драгоценные модели переезд — и не зря, надо сказать, волновался, потому как только две эти и уцелели. Я поискал глазами — вот же остальные, вернее, оставшийся от них пластиковый хлам, наваленный в коробку из-под обуви, пластмассовый винегрет из самолётов, танков и ещё одного кораблика, крейсера «Аврора». Помнится, в тот раз я никак не соглашался избавиться от этого хлама, убеждая себя, что рано или поздно возьмусь, починю, всё заново склею… Так и не собрался, конечно — хотя и «Потёмкина» и «Аврору» в итоге построил заново, но уже на совсем другом уровне, со всеми полагающимися доработками и модельной покраской.

Повинуясь внезапному порыву, я снял «Потёмкина» и КВ-85 с полки и швырнул в коробку, нисколько не заботясь о сохранности хрупких пластиковых изделий. В любом случае — этот этап технического творчества пройдет, а место на полке мне понадобится.

На кухне тоже всё было уже разложено, расставлено, развешено по своим местам — уж этим-то средоточием семейной жизни родители занялись в первую очередь. Холодильник «Бирюса» поприветствовал меня тряским гулом, и я в который уже раз удивился — как быстро вспоминаются давно, казалось бы, забытые вещи!

А это что? На обеденном столе, придавленная чашкой записка. Почерк, вроде, знакомый: «Ужин на плите, завтрак в холодильнике. Разогреешь сам, позвони, как придёшь.» Ага, это ж бабушка — зашла, уже после того, как я ушёл во Дворец, она так частенько делала, пользуясь тем, что до их с дедом дома на Ленинском проспекте отсюда рукой подать, минут десять пешком, и наготовила впрок…

Я совсем было, снял крышку со сковородки, от которой по всей квартире расползались запахи чего-то аппетитно-мясного, как вдруг меня торкнуло.

Ну, хорошо, ужин — это понятно. Родители нередко задерживаются до девяти вечера, им из подмосковного Калининграда (позже, уже в 90-х, переименованного в Королёв), где оба работают в НПО «Энергия», добираться небыстро, даже на машине, вот бабуся и проявила заботу о любимом внуке. Но завтрак-то зачем? Мать обычно