Сойдя на остановке на площади Республики, чуть не споткнувшись в спешке о рельсы, она положила флакон обратно в сумку. До сдачи статьи оставалось чуть больше часа. Сдав ее, она сразу отправится обратно в морг, посмотреть на вторую жертву.

Идя домой, Натали размышляла, что сказать маме и стоит ли вообще что-то говорить. Ее мать умела слушать и советовала от всего сердца. Но это было как раз одной из причин, по которым она не хотела ей рассказывать о происшествии в морге. У мамы была манера принимать слишком близко к сердцу чужие переживания, и ее настроение было особенно переменчивым после пожара. Не говоря уже о том, что мама считала городской морг отвратительным и редко там появлялась. Нет, нельзя матери об этом рассказывать.

Дом Натали находился на тихой улице с серыми многоквартирными зданиями по обеим сторонам. Она шла еще более стремительной походкой, чем обычно. Соседский черно-белый кот напугал ее, запрыгнув на стену. Смутившись от собственной пугливости, она осмотрелась. Сама улица была пуста, но сотня стеклянных прямоугольников смотрела на нее из-за покрытых копотью балкончиков и декоративных кованых решеток.

Подходя к ступенькам своего дома, она заметила спускавшуюся по лестнице знакомую блондинку с накрашенными розовым губами, в светло-зеленом плиссированном платье.

Вот к кому лучше всего обратиться, чтобы поднять себе настроение и выговориться.

– Тебя-то я и хотела увидеть! – произнесла Натали, пытаясь вложить в слова скорее радость, чем отчаяние. Она думала начать разговор как ни в чем не бывало, потому что даже не знала, как его вообще повести.

– Excusez-moi?[3] Разве ты не всегда хочешь меня видеть?

Натали сложила руки на груди и сделала вид, что задумалась.

– Ну, иногда.

– Поаккуратнее с этим твоим чувством юмора. А то я украду у тебя эти цветочки, – сказала Симона, грозя ей пальцем. – Я только что к тебе заходила. Твоя мать сказала, что ты еще не заходила домой переодеться.

– Поверь, я тебе расскажу, почему. Но на это потребуется время. – Она поскакала вверх по ступеням и расцеловала Симону в обе щеки. От Симоны, как всегда, пахло розовой водой. – Но сначала – о тебе и о том, почему ты тут.

– Ты уверена?

– Да, уверена, – ответила Натали. – Дай-ка угадаю: ты переезжаешь обратно к родителям, потому что так сильно скучаешь по мне.

– Я тебя обожаю, дорогая, – сказала Симона, беря ее за руки. – Но не настолько, чтобы бросить Le Chat Noir. Уж больно там весело и много парней. – Она демонстративно встала в позу «руки в боки» и захихикала.

Родители Симоны были более покладистыми, чем у Натали, но и для них выступления в кабаре были чем-то уж слишком. Прошло почти четыре месяца с тех пор, как месье и мадам Маршан поставили Симону перед выбором: либо уходи из Le Chat Noir и занимайся семейным делом, либо живи где хочешь. В течение недели она переехала в квартирку около клуба в нескольких остановках на трамвае отсюда.

– И, кстати, – добавила Симона, – я знаю, что ты любишь приходить ко мне в гости.

– Только потому, что у тебя есть виноград, – поддразнила Натали. Так как во всем многоквартирном доме они были единственными детьми, то все детство играли вместе. С воображением Натали и смелостью Симоны им никогда не бывало скучно – ни в детских приключениях, ни в обсуждениях мечтаний, беспокойств и всего прочего, что подбрасывала им жизнь. Приходить в гости к Симоне на другой конец города, мягко говоря, было совсем иначе, чем спускаться к ней по лестнице в доме.

– Так если ты не переезжаешь обратно из-за меня, то что тебя сегодня привело сюда?

– Селесте опять нездоровится, – сказала Симона, нахмурившись. Ее семилетняя сестра болела все лето. – Я пришла присмотреть за ней, чтобы мать могла поработать пару часов в магазине.

– Сочувствую, Симона. Рада тебя видеть, но жаль это слышать.

Симона поблагодарила ее.

– Ну, хватит обо мне. Что ты там мне хотела объяснить?

Этот вопрос, такой простой и прямой, сразу наполнил голову Натали тысячей мыслей. Столь многим надо поделиться и так много нужно рассказать. Она прикусила губу, так как множество вариантов начала истории боролись за ее голос.

– Ты слышала о жертве убийства?

– Слышала и видела. Я зашла в морг по дороге сюда. – Симона погладила шею. – Ужасно.

– Да, ужасно. И… кое-что случилось со мной в смотровой комнате сегодня утром. Это прозвучит более странно, чем все, что ты когда-либо слышала. Пообещай, что поверишь мне, – сказала Натали, присаживаясь на ступеньку. Она уложила цветы себе на колени.

Симона села рядом.

– Поверю тебе? С чего бы мне тебе не верить?

Натали вздохнула, не зная, как начать, едва в силах охватить невероятность того, о чем собиралась говорить. И затем она рассказала Симоне все, что могла, и то, чего не могла, вспоминая начало нынешнего дня.

Симона засыпала ее вопросами, хотя у Натали было не так много ответов.

– Без звука и обратным ходом. – Симона заправила за ухо локон. – Это все очень необычно. И ты уверена, что это произошло из-за того, что ты прикоснулась к стеклу?

– Либо так, либо это какое-то совпадение.

– Интересно, – сказала Симона, – есть ли у тебя… ну, не знаю… какая-то связь с убийцей?

Натали переплела пальцы.

– Я об этом не задумывалась, но, опять же, кто из моих знакомых мог бы быть способен на нечто подобное?

– А кто говорит, что ты с ним знакома? Может, ты просто была последним человеком, кто прошел мимо него по тротуару, прежде чем он выбрал жертву.

– Звучит как сюжетец из бульварного чтива. – Натали поборола дрожь.

– Может, это была иллюзия. От жары, как лихорадочный бред. – Она произнесла это в надежде, что Симона согласится с ней.

– Может, и да. А может, и нет. Это могло быть видение… и дар. Возможно, тебе суждено что-то сделать, как-то помочь.

– Не знаю, можно ли считать то, что я увидела, реальным. И сказать что-то непонятное и устроить небольшую сцену не кажется мне проявлением такого уж дара, – сказала Натали. Под ложечкой появилось чувство, будто там заворочался спящий пес, когда ей пришла в голову еще одна мысль. – А вдруг это, наоборот, что-то вроде… проклятия?

Она покопалась в памяти, пытаясь вспомнить, не обидела ли кого настолько, чтобы заслужить проклятие. Вроде бы нет, но иногда люди сердились на нее, когда она спешила занять место в паровом трамвае. И еще пару недель назад была женщина на рынке, которая на нее зыркнула и пробормотала что-то на иностранном языке. Без особой причины, кроме разногласия по поводу того, кто первый в очереди.

– Non, – Симона решительно помотала головой, – не проклятие. Вокруг тебя не витают злые духи. Я бы их почувствовала.