Егор мягко приземлился на носки, отпрянул и шумно выдохнул. Тщательно вытер явару о мундир фашиста.

— От это номер! — прохрипел чубатый, сжимая в руке ненужную финку. — Неужто обоих… насмерть?

— Обоих. Ключи, быстро, беги сигналь. — Он подхватил оба немецких автомата часовых, сорвал с их поясов запасные рожки и отомкнул дверь изолятора.

— Граф! Скорей, выходи!

— С кем имею честь…

— Привет от Лебедя!

— Так и знал… и тут от него не спрячешься, не даст покоя, — уловил Егор смешок из темноты.

В коридор ступил высокий моложавый блондин в рваном ватнике и полосатых арестантских штанах.

— Держи автомат, он на боевом взводе, только дави гашетку и лучше целься.

— Благодарствую-с. Вот из автоматов не довелось еще палить. — Он взглянул на убитых немцев и укоризненно покачал головой. — Бедный Ганс Штубе, так много кушал, и не помогло. Что дальше?

— Давай их в камеру затащим и дверь замкнем. Чтобы тебя разом не хватились. Сейчас начнется музыка.

Они выскочили к входным дверям. Егор осторожно взглянул на ближайшую вышку. Там тлела сигарета пулеметчика. В свете прожектора он был как на ладони.

Вдруг сигарета пропала… Егор напрягся, сунул ствол автомата в щель приоткрытой двери. За колючей проволокой в ночи что-то часто щелкало… Совсем негромко, ну словно коростель пробовал голос. Со звоном стали гаснуть прожектора. Вдруг с одной из вышек ударил по плацу пулемет и сразу смолк. Рванули гранаты в казарме охраны.

— Айда! — Быков дернул за рукав своего подопечного. — Пригнись и за мной на вышку, через первый ярус перекладин спрыгнем за колючку, ноги не поломай.

— Что ж, постараюсь.

Чубатый уже стаскивал пулемет с вышки, задышливо спросил:

— Что нам робить?

— Продержитесь минут пяток, уходите нашим путем.

— Есть! Счастливо, привет Москве!

Егор вдруг стал нервничать, уж больно медлительным показался хваленый Лебедевым разведчик. Наконец они спрыгнули, и Егор поднял низ второго ряда колючей проволоки.

— Скорее, подержишь с той стороны, ползи!

Фуфайка Окаемова зацепилась, и вырвало большой клок, забелел пук ваты. Быков скользнул следом. В лагере шел настоящий бой. По казарме короткими очередями бил МГ, из окон строчили автоматы и бухали винтовки. Только вспышки выстрелов разрезали сплошную темь. Прожектора все разбиты.

— Молодец, вологодский. Чисто сработал, — прохрипел на бегу Быков и тихо свистнул.

— Тута я, — отозвался где-то рядом Николай. — Чё, командир, дергаем?

— Ага…

— Ох, отвел я душеньку… Раскурились, гады, на посту.

Они ж в своих прожекторах, как куры на насесте, все видать. Одного не до смерти шлепнул, с пулемету шарахнул.

— Хорош болтать, бегом! Рацию не забудь.

— Сам знаю. Чё, всего однова и выручили?

— Хватит с нас.

В лагере били пулеметы по казарме уже со всех вышек. Из открытых бараков хлынули толпы заключенных, они смели охрану на воротах, лезли через колючую проволоку, темными потоками растекались в ночи. Многоголосый рев и крики команд пленных офицеров организовывали эту толпу и направляли.

Егор остановился на опушке леса и перевел дыхание. Пришла мысль, что все же Лебедев не прав, посылая его одного. Взвод парашютистов сейчас смог бы помочь восстанию в лагере, дольше продержать охрану в казарме. Но все равно кто-то спасется, убежит. Он повернулся к тяжело дышащему Окаемову и приказал:

— Держи меня под руку и не потеряйся, надо бежать сколь хватит сил.

— Покорнейше благодарю, я хоть истощал в их отеле, но резв на ноги. Да, братцы, не простят нам этой ночи. Весь лес вверх дном перевернут.

- Фашисты тоже не дураки, не пальцем деланные, — заверил его сержант. Он пыхтел сзади с рацией и все не мог угомониться. — Фри-и-цы, раскурились. Вот вам укорот и пришел. Ох, винтовочка, Егор! Я ить иее теперь сроду не брошу! Как швейная машинка строчит, и все в яблочко. Спасибо товарищу Токареву!

Вскоре все трое запалились и перешли на быстрый шаг. Егор двигался впереди, за ним едва поспевал Окаемов, замыкающим шел сержант. Быков изредка вскидывал руку к глазам и сверялся по светящейся стрелке компаса. Часа через три выбрались на торную дорогу. Она вилась на юго- восток, в глухие леса партизанских владений.

Удивительно, но их путь вычислила немецкая полевая жандармерия. Четвертый день по пятам, как привязанная, идет погоня. Не мог знать Егор, что после исчезновения Окаемова в этот район были спешно переброшены радиопеленгаторы, а его рация и дает ту самую ниточку для преследования. Только на четвертые сутки, после его тревожного сообщения в центр, когда их загнали в непроходимые болота, в Москве догадались и приказали немедленно уничтожить рацию. Они с трудом выбрались из болота, и вновь залаяли собаки за спиной, и закружил над лесом самолет. Егор поставил на своем следу обе мины, и снова побежали, шатаясь и падая от усталости. Вскоре раздался взрыв, за ним другой, отчаянно заскулила овчарка и застрекотали автоматы. Видимо, фашисты приняли взрыв мины за брошенные гранаты. Долго поливали лес пулями, а потом снова стали наседать. Окаемов первым выбился из сил, все чаще падал и долго не мог подняться. Опять уперлись в обширное болото с островком леса посередине. Быков повел за собой людей в обход, но вдруг его остановил сержант.

— Все, давай прощаться, товарищ лейтенант.

— В чем дело? — обернулся к нему Егор.

— Настигнут и покосят или возьмут. Теперь опять моя очередь прикрывать. Не боись, я везучий, выкручусь. Честное слово, не возьмут меня. Я тут сообразил. Сейчас ползком махану на тот остров и сделаю окопчик. Подходы к болоту хорошо проглядываются. Как они нарисуются, я сначала собак перебью, чтоб за вами не увязались, а потом и им всыплю. Придется и автомат прихватить, пусть думают, что мы все там, с двух рук стану бить. Через болотину они шибко не разгонятся, а патронов у меня на всех хватит. Идет? А вы в обход и ждите с энтова боку, как стемнеет — приползу. Я везучий, ага… пусти.

- Ладно, будем ждать на той стороне, бери снайперку и автомат. Мы с одним тебя прикроем, если они обойдут болото. Приказываю жить, сержант!

- Есть! Я еще попашу землицу! Если что, сообщи родным в Барское, что не зря пропал…

-Ждем..

Николай выломал длинную сухую жердину и кинулся напрямки к острову. Он прыгал по кочкам, падал, полз по вонючей жиже, а где и плыл через разводья, сжимая над головой оружие и толкая грудью конец шеста. Егор на бегу оглядывался, и сердце сжималось тревогой, как бы не утоп вологодский и сумел добраться к спасительной суше, пока немцы не выбежали к берегу, Быков увидел, что последние метры Николай словно шел по воде…

* * *