— Ну, в свете последних событий родственная протекция ему не поможет, — отозвался Брандорф.

Прокурор намекал на только что завершившийся министерский кризис, связанный с введением земства в шести западных губерниях. Председатель Совета министров и министр внутренних дел Петр Аркадьевич Столыпин протолкнул законопроект через строптивую Государственную думу. В одобрении «Звездной палаты» — так называли Государственный совет, состоявший в основном из отставных сановников, — у премьер-министра сомнений не было. И тут произошло неожиданное — звездоносные старцы зарубили проект, выразив таким способом недовольство политикой Столыпина, и в первую очередь его амбициозными попытками превратить русских крестьян-общинников в фермеров. Премьер-министр не остался в долгу. По его настоянию обе законодательные палаты были распущены на три дня, а во время искусственного перерыва земство ввели высочайшим указом. Скандал получился грандиозным. Брандорф, обожавший разговоры на политические темы, две недели изводил Фененко рассуждениями о подоплеке событий. Вот и сейчас он оседлал любимого конька.

— Триумф Столыпина кажется бесспорным только человеку далекому от политики. На самом деле его эпоха закончена. От него отвернулись даже крайне правые, ранее носившие его на руках. Более того, этим господином недовольны при дворе. В Царском Селе уже собирались подмахнуть Столыпину чистую отставку, но он повел интригу через вдовствующую, или, как ее чаще называют, злобствующую императрицу Марию Федоровну. Она потребовала принять все столыпинские условия. Рассказывают, что наш полковник… — Брандорф с усмешкой кивнул на портрет Николая II в военном мундире, — полковник выскочил от матушки с горящими ушами, словно наказанный за проказы гимназист. Уверяют, что он затаил глубокую обиду. Не удивлюсь, если Столыпина не пригласят на торжества в Киев в конце лета.

Прокурор сделал паузу, давая возможность взвесить его пророчество, а потом от вопросов высокой политики перешел к текущим делам.

— Боюсь только, — сказал он, — как бы торжества в Киеве, со Столыпиным или без оного, не были осложнены преступлением на Лукьяновке. Убийством мальчика постараются воспользоваться крайне правые. Они будут оказывать давление на судебные власти и прежде всего на прокурора судебной палаты Чаплинского, которому в виду его польского происхождения и недавнего перехода из католичества в лоно православия трудненько будет противостоять натиску квасных патриотов. Я поручил вам расследование для предотвращения досужих толков вокруг этого ужасного дела. Что дало повторное вскрытие?

Фененко сжато доложил о беседе с профессором Оболонским:

— Когда он сказал, что из мальчика выточена кровь, я остолбенел, словно на мою голову упал купол анатомического театра.

— Н-да! Неутешительные известия! — нахмурился прокурор. — Необходимо быстрее обнаружить настоящих убийц. Я поручил предварительное дознание начальнику сыскной полиции Мищуку и с минуту на минуту ожидаю его рапорта.

Не успел Брандорф закончить фразу, как на пороге кабинета появился дежурный чиновник, доложивший о приезде начальника сыскного отделения. Прокурор кивнул, и через минуту порог переступил плотно сбитый господин в штатском платье, туго обтягивавшем его грудь и плечи.

— Чем обрадуете, Евгений Францевич? — спросил его Брандорф.

— Счастлив доложить вашему превосходительству, что агентами сыскной полиции задержаны подозреваемые в убийстве мальчика Андрея Ющинского.

— Надеюсь, мотивы преступления не имеют отношения к Пасхе?

— Ни малейшего-с! Задержана мать убитого.

— Слава Богу! Значит, мы имеем дело с сыноубийством. Как вы раскрыли дело? Да вы присаживайтесь, Евгений Францевич, — спохватился прокурор. — Набегались, наверное, по городу.

— Привычка-с. Служба в сыскной полиции такая, что по кабинетам прохлаждаться не приходится.

«Камешек в мой огород», — подумал Фененко. Начальник сыскной полиции слыл столичной штучкой и третировал киевлян как провинциалов. В Киеве он появился после фантасмагорической эпопеи заведующего сыскной полицией Спиридона Асланова, при котором сыщики вступили в сговор с грабителями, наводя их на верные места, в основном на магазины торговцев, имевших глупость обратиться за помощью к полиции. Вскоре Асланову показалось невыгодным делить барыши с преступниками, и сыщики принялись грабить сами. Нельзя было различить, где кончалась сыскная полиция и начиналась воровская шайка. Когда его отдали под суд, департамент полиции рекомендовал на должность начальника сыскного отделения молодого петербургского сыщика Мищука. Первые полгода он занимался чисткой сыскного отделения, и не всем понравилось его самоуправство. Судебному следователю он тоже казался излишне самоуверенным и вульгарным.

Вот и сейчас Мищук развалился в кресле, закинув ногу на ногу. Фененко никогда не позволял себе подобных вольностей в прокурорском кабинете, зная, что Брандорф при всем его либерализме был истым немцем, впитавшим субординацию с молоком матери. Мищук же, небрежно попросив разрешения закурить, достал тяжелый серебряный портсигар и продемонстрировав всем (как делал каждый раз) крышку с благодарственной надписью петербургского градоначальства. «Ох, нарывается Мищук!» — подумал Фененко.

— Дельце-то оказалось простеньким. Впрочем, по порядку, — начал начальник сыскной полиции.

Из его рассказа следовало, что ключом к разгадке явилось объявление о пропаже подростка Андрея Ющинского, опубликованное его матерью в газете «Киевская мысль». Означенное объявление принимал конторщик редакции Шимон Барщевский, показавший следующее: «С первого же слова женщины, назвавшейся матерью Ющинского, мне показалось странным ее отношение к факту исчезновения сына. В то время, как обычно в таких случаях матери, являющиеся в редакцию сообщать о пропаже детей, всегда плачут, крайне расстроены и поведением своим ясно высказывают горечь утраты, Ющинская относилась к случаю крайне равнодушно, говорила спокойно, точно дело шло не об исчезновении мальчика, а о факте, не имеющем серьезного значения. Я спросил, нет ли подозрений, чтобы Ющинский мог куда-нибудь уехать. Ющинская категорически опровергла такое предположение. Затем я попросил указать адрес, по которому можно было бы сообщить о месте нахождения ребенка или же доставить его лично. В ответ на это мужчина, бывший с Ющинской, улыбнулся и сказал, что это, мол, все равно — куда сообщить, — можно в полицию, или в училище. Я все время был под странным впечатлением того, что здесь что-то неладно: слишком уж безразлична была эта мать, а несколько раз повторявшиеся улыбки показались мне совсем неуместными».

— Барщевский прибежал к нам, — подытожил начальник сыскной полиции. — Мы воспользовались его наводкой и задержали мать убитого Александру Приходько.

Начальник сыскного отделения выяснил, что Андрей Ющинский был незаконнорожденным — байстрюком, как говорили в народе, потому носил девичью фамилию матери. Через несколько лет после его рождения Александра вышла замуж за переплетчика Луку Приходько. Для отчима мальчишка был бельмом на глазу, Александра родила от Приходько сына и всю ласку перенесла на законного ребенка. Андрея Ющинского воспитывала его тетка, владелица коробочной мастерской. Она единственная в семье, кто имел более или менее постоянный заработок.